неаккуратными мазками: с близкого расстояния сложно было понять, что на ней изображено.

— Нойл! — вдруг рявкнул Первомай, подняв голову, эхо разбежалась по стенам дворца. — Подай в столовую цикорий и что-нибудь поесть!

— Да, Великий, — последовал более тихий ответ откуда то сверху.

Лестница поворачивала, уходя выше, на второй этаж. Стены вокруг были выкрашены в белый цвет, под толстым слоем краски проглядывались узорчатые рельефы — с трудом различимые очертания растений и существ. Когда они наконец поднялись, напротив ряда высоких окон Артём увидел длинный стол с белоснежной скатертью, с каждой стороны которого находилось по шесть резных стульев из тёмного дерева.

Сквозь окна сюда падал желтый свет ламп с каменного потолка, который теперь были намного ближе. Тёплый свет смешивался с холодным светом люстры, такой же, какая была внизу.

— Садись, Артём. Поговорим, — Первомай указал на стул в самом начале стола, а сам подошёл и сел напротив, сложив руки перед собой в замок.

— Садись, не бойся, — кивнул он на место перед собой, заметив нерешительность Артёма, — сейчас цикория выпьем.

Артём отодвинул стул и увидел, что сиденье и спинка были обиты блестящей красной тканью.

Усевшись, Артём почувствовал, как сломанный магнитофон и кассеты оттягивают карман. Он достал их и аккуратно положил на стол перед собой.

— Что это? Магнитофон? — Первомай прищурился, будто плохо видел. — Ничего себе ему досталось!

— Да, — Артём почесал в затылке и даже зажмурился от неприятных воспоминаний, — он сломался, когда я сюда упал. Упал с большой высоты, видимо. Со мной-то ничего, а вот с магнитофоном… Хотел его починить, но не знаю как.

Первомай протянул руку и аккуратно подвинул к себе то, что осталось от магнитофона. Быстро рассмотрев, заключил:

— Таких материалов у меня нет, прости, — вождь раздосадованно поджал губы.

— Да, я был к этому готов… — Артём придвинул магнитофон обратно к себе.

— Зато кассеты потом можем послушать, — улыбнулся Первомай, — и телефоны, как вижу, целы.

— Здорово, — печально улыбнулся Кристалинский, и дотронулся рукой до телефонов на шее, будто проверяя, действительно ли они там.

Немного помолчали, а затем Артём поднял взгляд на вождя и уже собирался задать волнующий его вопрос, но тот его опередил:

— Не буду томить, — выдохнул он, — я знаю, что ты хочешь спросить, но я, к сожалению, вынужден тебя огорчить. Я не знаю, как вернуться домой. Я сам застрял здесь, — Первомай печально опустил взгляд и стал смотреть на обломки магнитофона.

От потерянной в миг надежды сердце Артёма будто бы ухнуло вниз — второе разочарование сделало тоску почти невыносимой.

— Но, стоп, подождите, — Артём подался вперёд, сжав зубы и вцепившись руками в стол, — Антанарис же сказал мне, что у вас есть книги, которые могут мне помочь!

— Да? — Первомай недоверчиво прикрыл один глаз. — Он ошибается. И с чего бы ему так думать? Он даже не знает, что я тоже из другого мира. Хотя, кажется, теперь догадывается… — правитель задумчиво глянул в сторону. — Нет, у меня нет никаких книг. Я и сам бы рад вернуться, но сколько лет уже не могу… — и тут он снова печально выдохнул, опустив плечи.

— Нет, нет, не может быть… — Артём отрицательно завертел головой, а затем зажмурился и так сильно сжал её в ладонях, будто собрался оторвать. — Что же делать?! — В отчаянии Артём сел обратно на стул и невидящим взглядом уставился на белую скатерть.

— Прости, Артём, что огорчил тебя, — участливо прошептал правитель.

— Но это же просто невозможно… Почему именно я?! Что я сделал не так? — продолжал сокрушаться Артём, сжимая голову в ладонях до боли.

Первомай лишь вздохнул в ответ.

Артём почувствовал, как перед ним что-то поставили. Он тут же открыл глаза и выпрямился.

На столе появился сервиз из тонкого белого стекла — две округлые чашки с блюдцами, сахарница и тарелка.

— цикорий и кое-что перекусить, — спокойно объявил слуга в белой рубашке и тёмной жилетке, ставя на стол большую тарелку, на которой умещалось несколько бутербродов, щедро смазанных красно-фиолетовым вареньем. С двух сторон от его лица свисали длинные собачьи уши, на свету поблёскивал маленький чёрный нос.

— Спасибо, Нойл, — махнул рукой Первомай, протягивая руку к бутерброду.

— Я могу помочь чем-то ещё?

— Нет, ты свободен.

— Вы были моей последней надеждой… — руки Артёма бессильно упали на стол, между появившимся чашками, и он поднял на правителя полный отчаяния взгляд.

— По чему ты больше всего скучаешь? — Первомай громко отхлебнул чая, не спуская взгляда с Артёма.

Артём поджал губы и равнодушно глянул в сторону. Вопрос показался ему неуместным, поэтому он промолчал.

— Я вот по небу, полному звёзд, — продолжал Первомай.

Всё итак уже перестало иметь какой-либо смысл: звезды, морозный водзух, зелень или запах роз. Он больше никогда не увидит ни этого, ни свою мать, ни своих друзей. Это всё равносильно смерти, да. Проще всего просто выпить какую-нибудь ядовитую хрень и уснуть навсегда. Артём тяжело выдохнул и, закрыв лицо ладонями, замер.

— Ну, вообще-то есть способ, но он довольно долгий, — вдруг бросил правитель.

Артём сжал в кулаке скатерть перед собой и поднял оживший взгляд на Первомая:

— Какой?! — почти прорычал он от напряжения.

— Погоди, давай по порядку. Я и позвал тебя, чтобы, так сказать, поделиться опытом. Думал, ты что-то знаешь.

— Ничего я не знаю. Я случайно упал в трубу. Из-за собственной тупости, — начал Артём и украдкой глянул на угощение, — точнее, тупости моего друга.

Тут он почувствовал, как медленно, но верно сжимается от голода желудок. Или это только кажется? Запах клубники был таким сильным, что Артём невольно подумал, что это сон. Но почему такой странный цвет?

— Для начала расскажи мне, что за труба такая? — промямлил Первомай, уплетая бутерброд. Он вытащил из переднего кармана пиджака белый платочек и вытер испачканный в варенье рот.

У Артёма от напряжения пересохло в горле. Он опустил взгляд и посмотрел на цикорий в чашке перед собой, затем приподнял её двумя руками и понюхал. Пахло цикорием! Настоящим цикорием! Артём сделал глоток и до боли знакомый вкус вернул почти забытые воспоминания о прежней жизни.

— Так что, расскажешь? — нетерпеливо напомнил правитель.

Артём рассказал ему о трубе, Диме и песне Элвиса, и от истории, которая от множества повторений стала казаться ему заклинанием, немного успокоился.

— Так какой же способ? — напомнил он в конце рассказа.

— Очень интересно… — Первомай задумчиво посмотрел на цикорий в чашке и принялся прокручивать её в пальцах. — Кажется, что ты попал сюда несколько иным путём, чем я. Или же это были галлюцинации, вызванные скоростью перемещения… Но дыра, просто так? В это сложно поверить… — Первомай будто бы разговаривал