Народ ворчал, но терпел.

На улицах появились бочки из-под кваса, но с кислым сухим вином. Они сразу обросли очередями с банками и бидонами. Неравенство возникло сразу: одна очередь была для лохов, другая, короткая, для сильных и наглых. Сильные скоро сообразили, что можно делать деньги из своего привилегированного положения и установили таксу для тех, кто не хотел долго томиться в очереди. Рупь сверху и заветная банка твоя! За день набегало до сотни. Продавец получал свою моржу и помалкивал. Недовольным в общей очереди затыкали рот – иногда кулаком, но чаще грозным матерным словом. Так на окраинах возникли многочисленные мелкотравчатые ОПГ. Каждая бочка находилась в окормлении местной мафии. Словцо это было популярным в народе после выходы на экраны итальянского сериала «Спрут». В мафию играли сначала «понарошку», но потом понравилось и стали играть всерьез. Вчерашние пацаны сделались «донами», которые появлялись время от времени у бочки и забирали выручку у своих бойцов. Буквально через месяц-другой вчерашние гопники, Мишки и Петьки, с которыми можно было запросто поделиться недокуренной папиросой, становились высокомерными и важными боссами, которые курили «Мальборо», носили черные кожаные куртки и никогда не отвечали на вопрос сразу, только через томительную паузу, да и то не всегда. Боссы были окружены прихлебателями, которые словно родились уже прихлебателями, и бойцами, которым с начальником было комфортнее жить, чем наособицу.

Когда дурная игра превратилась в нечто большее и серьезное? Да почти сразу. Бывшие одноклассники и товарищи по спорту словно ждали команды «старт». Рыхлая масса под воздействием невидимого магнита быстро выстраивалась в четкие структуры. Процессы напоминали европейскую историю тысячелетней давности, только в режиме «ускоренного изображения»: прославленный на ринге или татами конунг собирал дружину и отправлялся грабить. Сначала своих. Потом соседей. Если удача сопутствовала ему, конунг становился графом или князем. А некоторые даже королями.

Я до сих пор покрываюсь мурашками, когда представляю себе, как советские мальчики в год-два превращались в отпетых бандитов. Мне случалось залезать в душу отморозков в минуту их просветления, но я не находил отгадки – как Петька сделался садистом, а Сашка безжалостным дельцом. Ведь вроде еще вчера пили с Петькой пиво на скамейке и потешались над дворовым котенком, который забавно играл с фантиком, а позавчера Петька сидел за школьной партой и делился конфетой с Вовкой Быстровым, и вот узнаю, что Петька натурально хотел выдавить глаз Вовке за то, что тот вовремя не расплатился с ним по долгу, и выдавил бы, если б его не оттащили испуганные дружки. Главное, что деньги этим Петькам были не столь уж и важны. И просаживали они их за одну ночь легко и с песнями. Могли и одарить какого-нибудь бедняка по-царски, могли и вновь раздеть его до трусов.

Какой темной ночью, в какой страшный час или даже минуту в мозгу Петьки нейроны соединяются в роковую конфигурацию и вот он уже готов убить человека? И сам становится уже как бы и не человеком, а хищником? Хотя внешне остается прежним и даже иногда респектабельным и благообразным? Какая бацилла его укусила? Какое слово не было сказано вовремя и какое слово стало решающим в его падении в бездну?

У меня один ответ.

Зло реально. Как рыкающий лев, оно бродит среди нас и ищет слабых, которые мечтают стать сильными. Почему человек хочет стать сильным? Потому что потерял веру в всесильного Бога. Как раненый медведь-шатун, бродит такой человек среди людей и рвет их зубами от боли и отчаянья. И нет ему утешения и прощения. И нет конца его мукам, пока не находится охотник с ружьем, который прекратит его земной путь.

Глава 49. С чистого листа

Как мало знаем мы о своей судьбе! Помню, как году, кажется, в 1985-м мы гуляли с Андреем ранней весной по опушке моего леса и безрадостно говорили о судьбах своей Родины. Мысли были тяжелые. Я утешал друга, да и самого себя тем, что все непременно изменится, что невозможно жить в полной духовной темноте вечно, что рано или поздно падет проклятый «советик» и Солнце правды воссияет! Внезапно Андрей остановился и потряс руками:

– Матка Боска, да что мне с того, что будут перемены? Через двести лет? Через пятьсот?!

– Раньше! Раньше!

– Да мы сдохнем гораздо раньше! Мы то все это не увидим! Понимаешь? Мы будем до могилы смотреть в эти рыла, слушать этот бред! Что, не так?

«Не так!» – вопило все мое существо, но крыть было нечем. Андре был прав. «Советик», (так мы называли социализм) как огромная куча навоза лежал поперек исторических путей человечества, медленно истекая зловонной жижей. Запасов говна по нашим приблизительным прикидкам хватало еще на несколько столетий. Было отчего прийти в отчаянье.

– Писать, писать, писать! – как одержимый бормотал я.

Черный ворон в свинцовом небе накручивал круги и утробно хрюкал, сообщая картине должный трагический пафос.

– За что? – спрашивал Андрей меня, а может быть Бога. – За что что нам такое? Абсолютная бессмысленность. Абсолютная! Не могу больше!

И все-таки Андре ошибался. Терпеть оставалось не пятьсот лет. А всего лишь пять.

В 90-м году советская власть почувствовала, что уже не может держать вожжи ослабевшей рукой: конь помчался галопом черт знает куда. Лозунги кончились. Требовалось все больше вина, чтоб загасить недовольство. Бочки с вином были только прелюдией. Так сказать, рюмочной перед пиром Валтасара. Началась Великая Алкогольная революция. Реванш за бесцельно прожитые годы. В страну из стран полнощных хлынул спирт «Рояль». Одна бутылка «рояля» выбивала на сутки из строя несколько человек. Бутылок было много. Стоили они дешево. Безумие нарастало. Если у кого-то сохранилась вера в порядочность зачинщиков «перестройки», вспомните эту беспощадную войну на уничтожение. Этот подлинный геноцид. Потери исчисляются миллионами.

Человек, не верь на слово власти! Особенно крикливой, хвастливой, много обещающей!

Народная в некоторые дни напоминала покинутое солдатами поле боя: безжизненные тела валялись где попало, а тяжело раненые мычали и стонали на скамейках и под кустами. Жены и матери, во все времена грудью встречавшие зеленого змия и хранившие на Руси семейный очаг, понуро скитались посреди пепелищ. Женщинам вообще досталось… Больше всех падший мир невзлюбил чистых. Их презирали. Их высмеивали и травили, чтоб не жгли совесть. Добропорядочные мамаши попрятались в своих норках. Проститутки гордо вышли на улицы в коротких юбчонках. Хабалки заполнили экраны телевизоров. Бесстыдство вновь стало знаменем прогресса.

Над страной, которая еще недавно вела за собой пол мира в светлое