Замер, как чуткий зверь. Совсем рядом раздавалось шипенье ипотрескивание – электронное похрипыванье крохотной рации. Явственно удалосьрасслышать:

– …потом пройдешь по берегу…

Он буквально взмок – с головы до пят. Но, вместо того чтобыиспуганным зайцем кинуться прочь, оскалился во мраке. Бесшумно двинулся в тусторону. Расслышал тихое журчанье, потом на фоне колышущихся на воде желтыхотсветов разглядел высокую фигуру, замершую лицом к стволу в классической позезастигнутого малой нуждой мужчины. Всматриваясь до рези в глазах, рассмотрелзаломленный берет, автомат на плече, призрачно-белые в полумраке металлическиесержантские лычки.

Рация хрипела и пришепетывала. Не обращая на нее внимания,человек с автоматом застегнул штаны, потянулся—и направился к берегу, к томусамому месту…

Частичка разума вопила, что следует немедленно уносить ноги.Родион проигнорировал этот призыв из прошлого. Под черепом пульсировало жаркоесияние. Должно быть, так чувствует себя волк, узревший в чащобе одинокуюохотничью собаку. Слепая ярость подминала все остальное.

Милиционер, присмотревшись, ускорил шаг. Родион кралсяследом, вытаскивая пистолет из кобуры, примериваясь. Непонятные силы, казалось,бесшумно несут его над землей, над корявыми корнями, ямками и кочками, межстволов…

Человек впереди олицетворял сейчас врага. В нем сплелосьвсе, что мучило Родиона, все, что Родион ненавидел. Не было другой мишени, инойискупительной жертвы…

Последний метр он преодолел отчаянным прыжком. Силы пронеслиего, словно исполинского нетопыря, короля ночи, и рукоятка тяжелого пистолетаопустилась на шею, чуть пониже стриженого затылка, послышался противный хруст…

Автоматчик без вскрика рухнул лицом вниз. Нерассуждающаятемная злоба швырнула Родиона вперед, великолепным футбольным ударом он подделзатылок твердым носком туфли – и принялся что есть силы пинать мотавшуюсяголову, рыча и скалясь. Он приносил жертву на могиле подруги, он выполнялсвященный обряд, и сатанинское наслаждение пронизывало тело, пенило кровь…

Обмяк вдруг, отступил на шаг. Темная фигура лежала у его ногв нелепой позе. Склонившись, Родион не услышал дыхания, не заметил ни малейшегошевеления. Рация умолкла – по ней угодил один из сильных пинков.

Опомнись, шептал в ухо кто-то благожелательный и заботливый.Волк не имеет права нервничать…

Нарвав сухой прошлогодней травы, он старательно вытер туфли.Предусмотрительно сбегал к реке и выкинул повлажневшую траву в воду.Вернувшись, постоял над мертвым, кривя губы. Потом наклонился и решительновытащил из-под тяжелого тела коротенький автомат.

Вместо откидного плечевого упора к скобе была прикрепленаширокая петля из какой-то синтетической ткани.

Удобная штука. Отсоединив магазин, он умело передернулзатвор, поймал на лету выскочивший патрон. Оружие было в полной исправности.Защелкнув патрон в магазин и вставив его, Родион вновь передернул затвор, неставя автомат на предохранитель, и, держа его наперевес, двинулся в сторонумашины. Волк вышел на охоту, он прямо-таки жаждал встретить врага, чтобыпродолжать кровавую тризну…

Интересно, чьи пальчики были на бутылке, оставленной им рядомс телом Сони? Кому-то будет весело, если эти пальчики числятся в милицейскойкартотеке или как там она называется… Вот теперь можно считать себя настоящимгангстером – как иначе, если на твоем счету появился паршивый коп…

Постоял возле машины, держа наготове автомат. По-прежнемудоносились визги, верещанье, рев магнитофона. Неподалеку мягко урчалавтомобильный мотор, но никаких признаков тревоги или начавшейся облавы ненаблюдалось. Волк сделал свое дело с присущим ему совершенством.

Стало вдруг скучно и тоскливо. Сев за руль, он медленнопоехал к мосту. Автомат лежал в багажнике, первый же досмотр стал бы провалом,но Родион не испытывал ни малейшего беспокойства. Сила распирала его, он былхозяином ночи, а вокруг раскинулся гигантский ящик кукольника со множествомсуетливых марионеток, бессильных причинить зло двуногому волку из плоти икрови. Пульсирующее неудобство в виске было не вульгарной болью, а радаром,испускавшим охранительные лучи, покрывшие машину шапкой-невидимкой…

Когда он выезжал на мост, был уже на самом верху пологогоподъема, справа, отчаянно сверкая мигалками, показались две милицейских машины,промчались далеко от него—и тут же сбросили скорость, оказавшись на узкойлесной стежке. Оглянувшись на мельтешение синих и красных огней, Родионпренебрежительно усмехнулся – гончие безнадежно опаздывали, сбившись со следа.

…Однако, несмотря на все триумфы и власть над ночнымикуколками, следовало подстраховаться. Как-никак он был не тупым бандитом –побеждал превосходством интеллекта. Куколки, столь бессильные, когда он выходилна подвиг, в другое время могли невозбранно путаться под ногами с дурацкимипретензиями и вопросами, это следовало учесть…

Стоя под лампочкой, он тщательно осмотрел туфли – нет, ниединого пятнышка. Позвонил. Дверь распахнулась чуть ли не моментально, словноони торчали в прихожей – две серых мышки, с состарившимися преждевременнолицами. И э т и произвели на свет умную и отчаянную Бонни? Родиону хотелось ихубить.

– Простите, а Соню… – начал он с вежливым поклоном.

– Сони нет до сих пор! – воскликнула, чуть ли невскрикнула мать. – Я так беспокоюсь…

– Странно, – сказал Родион, старательно нахмурившись вполном недоумении. – Я ее час прождал возле университета, думал, что-тозадержало, потом пошел в аудиторию, но они сказали, что Соня давно ушла…

Родители переглянулись, став на миг неразличимыми – нимужчины, ни женщины, две серых мышки, охваченные приливом тревоги за неизмеримопревосходящее их чадо.

– Мы договорились встретиться в половине десятого, –продолжал он с надлежащим легким беспокойством. – Не ссорились нисколечко,она была веселой…

– Господи, так что ж это… – прошептала мать.

– Пусть она мне позвонит потом, хорошо? – сказалРодион. – Не беспокойтесь вы так, мало ли что могло случиться… У подругизасиделась…

– Она же всегда предупреждала…

– Ерунда, образуется, – утешил ее Родион. –Ветерок в голове в эти годы, сам таким же был…

– Родион Петрович, заходите! – спохватился папаша.

– Некогда, извините, – сказал он. – Я поеду, а ужСоня, как придет, пусть мне позвонит…

Коротко кивнул и направился вниз по лестнице, содрогаясь отомерзения к серым мышкам.

В первый миг, открыв дверь, он не узнал сначала майораженского рода по фамилии Шевчук. Именно потому, что на сей раз еепринадлежность к женскому роду откровенно и ярко бросалась в глаза. Перед нимстояла красавица на высоких каблучках, с распущенными рыжими волосами, вкороткой черной юбке и синей кофточке с пышными рукавами, умевшая пользоватьсякосметикой.