момент, когда ты замешкаешься, слишком ошарашенная, чтобы сопротивляться, и сладко присунуть тебе на заднем сиденье полицейского «форда» где-нибудь в безлюдном месте, нашептывая, что так все и должно быть, что это правильно и неизбежно, что он, в отличие от других, желает тебе добра и сделает все аккуратно.

Такой, как Клиффорд, будет до последнего изображать приятеля и приветливо улыбаться, даже расстегивая ширинку. Слишком молодой, чтобы думать, кому отодвигает трусики. Слишком привыкший к власти и безнаказанности, чтобы останавливать себя, сдерживать свои прихоти. К тому же слишком красивый, чтобы всерьез беспокоиться об отказах. Несмотря на значок и разницу в возрасте.

Оборотень, вот он кто. И наверное, был таким с самого начала, просто шелуха опадала так постепенно, что не бросалось в глаза. Он контролировал то, как она его воспринимала, не позволяя увидеть худшего, отвлекая на условно неприятные черты характера…

Однако, несмотря на все ужасные качества, брызнувшие наружу, как из гнилого фрукта, на который резко надавили, Нина все равно испытывала к нему чувство привязанности. Должно быть, дело в том, сколько времени они провели вместе и как убедительно Ларс изображал друга.

Голова закипала от несущихся галопом выводов. Нина сжала кулаки, желая пресечь это раз и навсегда.

– Что бы ты ко мне ни испытывал и сколько бы это ни длилось, я не твоя. Я ничья.

– Даже если ты так считаешь, даже если все действительно так, это не мешает мне быть счастливым лишь от мысли, что ты могла бы мне принадлежать.

– Мы друг другу не подходим. Я вообще не хочу быть с кем-то в отношениях. В моей жизни другие приоритеты, офицер.

– Офицер. Вот как.

– Отвезите меня домой.

Нина попыталась сесть в машину, но он не позволил.

Стоило взяться за ручку и приоткрыть, возникший позади Лоуренс толкнул дверь обратно, и та резко захлопнулась. Нина оказалась прижата к автомобилю, руки Клиффорда живыми тисками опирались по обе стороны ее тела.

– Что сделаешь дальше? – поинтересовалась она.

Ей стало весело (и в то же время жутко) наблюдать, как офицер идет напролом, пересекая черту. Как осыпается последний слой маскировки, открывая наконец истинную суть Лоуренса Клиффорда.

– То, что давно хотел.

Он грубо развернул ее к себе, одной рукой обхватив шею, другой стискивая ей запястья за спиной. Сам дышал, как в агонии, и ее придушил достаточно сильно. Нина не понимала, нравится ей это или нет, но не стала сопротивляться, когда их губы соединились безо всякой нежности.

Оказалось, ладонь у него большая и теплая, обездвиживал он ею со знанием дела, уверенно, явно не в первый раз. Хватка была крепкой, но приятной, поэтому убеждение в том, что зла ей не причинят, никуда не рассеялось, несмотря на чужой язык во рту. Клиффорд вел себя так, как раньше никогда не вел, и было интересно, как он выкрутится после и не замышляет ли бо́льшего. К тому же она и сама хотела выяснить кое-что относительно своего тела. В любом случае на самооборону девушка ходила не зря.

Поцелуй был действительно жарким и развязным (такие Нина видела в фильмах для взрослых). Ларс прислонялся к ней всем телом, заставляя уши гореть и иногда как будто приподнимая над землей. От него шел головокружительный запах – чистого тела, легкого одеколона, форменной ткани, салона автомобиля. Его губы по плотности напоминали жевательный мармелад, их хотелось перекатывать языком и даже попробовать надкусить, чтобы потом разжевать. Не самые худшие ощущения для первого в жизни поцелуя, но продолжать не хотелось из опасения, во что это может перетечь.

Дождавшись, пока офицер пресытится ею и хоть немного отстранится, она усыпляюще робко заглянула ему в глаза, молясь, чтобы он потерял бдительность. А затем отвесила тяжелую пощечину, больше похожую на хук справа, но раскрытой ладонью. Эхо удара расплескалось над озером. Клиффорд по инерции дернул головой, но не отпрянул, дабы не выпустить ее из плена. Стиснул зубы, стерпел. Щека пылала и покалывала.

Сильная девочка. Это всегда его заводило.

Он так разгорячился, что в ушах шумело, а губы опухли от прилившей крови. Еще никогда ему не было так трудно сохранить самоконтроль. Защелкнуть бы сейчас на ней наручники, толкнуть на заднее сиденье и не выпускать, пока оба не потеряют способность ходить. Он живо представил собственные едва различимые стоны при каждом неторопливом насаживании, и скулы свела судорога.

Совершенно точно он бы никуда не спешил. Даже если бы она умоляла его ускориться.

Влечение к этой девушке абсолютно безумно и было таким с самого начала. Как бы он хотел, чтобы она ощущала к нему то же самое… Но Лоуренс Клиффорд кто угодно, только не насильник. Несмотря на наступившее недавно совершеннолетие, идея физической близости по-прежнему не вязалась с реальным образом Нины. О ней можно было лишь фантазировать, как будто это нарушало законы логики. Даже этот поцелуй, по правде говоря, ощущался как что-то неестественное.

– Сделал, что хотел? – Дженовезе вытерла рот рукавом комбинезона, будто от грязи. – На том все и кончится.

– Мне жаль. – Он и не думал отстраняться, а она не спешила высвободиться, будто провоцировала его тем, что не стесняется находиться в опасной близости от мужского тела на самом пике возбуждения. – Я хотел кое-что проверить.

– Это нужно было проверить, пока был шанс, – кивнула Нина.

Удивленный ее пониманием, Лоуренс с готовностью признал:

– Я перешел черту. Такое больше никогда не повторится.

– Знаю, – ответила она, мысленно добавив: «Потому что мы больше не увидимся».

Ларс выглядел растерянным, и это тронуло ее. Вместо того чтобы оттолкнуть его, взбеситься и потребовать, чтобы ее немедленно отвезли домой, она придвинулась плотнее и крепко его обняла, просунув руки под мышками и обхватив за лопатки. Клиффорд с готовностью нагнулся, чтобы обнять в ответ и уронить голову ей на плечо, точь-в-точь провинившийся пес. Он прижимался к Нине так сильно, словно хотел впитать ее без остатка, чтобы она больше никому не досталась.

Господи, да ведь я к нему привязалась не меньше, подумала Нина, нежно поглаживая его, чтобы успокоить и поддержать. С Сетом совершенно иначе. Здесь связь сильнее, пусть и другого рода. Мне не плевать на Ларса. Его хочется утешить как-то по-родному. Как человека, которого только что лишил надежды. Например, сообщил смертельный диагноз. Показать, что ты не отвернулся от него. Несмотря ни на что.

Лоуренс пошел ва-банк и готов был к любому исходу. Но насильный поцелуй не принес удовольствия ни ему, ни ей. Тогда все и стало понятно окончательно. Это действительно встреча, после которой они долгое время не будут видеться