– А надо, Эрл?

Тот поманил меня рукой в задний коридор. Я повиновалась.

Он встал возле закрытой двери.

– Ну, открывай, – сказала я.

Эрл пожал плечами:

– Не могу.

Я стала обмахиваться флаерсом.

– Господи, тогда воспользуйся ключом.

– Дверь не заперта.

Я повернула дверную ручку и толкнула дверь в темную комнату бедром, но та только чуть-чуть приоткрылась.

– Эрл, там что-то блокирует дверь. Чем ты тут занимаешься целыми днями? Неужели так сложно навести порядок?

– Клайд! – заорал во все горло Эрл.

Прибежал племянник мистера Гарденера.

– Я здесь! – отрапортовал милый, тощий, как прутик, Клайд.

– Надо помочь мисс Ферридэй. Полезай в комнату.

– Есть, сэр.

Клайд был счастлив, что только он с его комплекцией мог выполнить столь ответственное задание, и, как уж, проскользнул за дверь.

– Потяни дверь, – попросила я его, прижавшись носом к приоткрытой двери.

– Не могу, мисс Ферридэй. Здесь все каким-то барахлом завалено.

– Барахлом? – Где он набрался таких слов? – Эрл, тебе определенно следует навести здесь порядок.

Эрл пнул ногой выпирающий из пола сучок.

– Клайд, расчисти место перед дверью и открой жалюзи, – сказала я. – И мы тебе поможем.

За дверью началась какая-то возня, я услышала стон Клайда, потом щелканье поднимающихся жалюзи.

– Мисс Ферридэй, уже почти все, – крикнул Клайд.

Когда он открыл дверь, его физиономию озаряла улыбка, похожая на клавиатуру «Стейнвея».

Вся комната была завалена брезентовыми мешками с синими штемпелями почты Соединенных Штатов. Причем Клайд мог свободно поместиться в любом из них. Мешками был заставлен не только весь пол, но и стойка по периметру комнаты. Некоторые мешки надорвались, из них вывалились письма и пакеты.

Я прошла в комнату, переступая через горы конвертов.

– Мисс Ферридэй, это все адресовано каким-то «кроликам», – сообщил мне Клайд. – Глядите, это вот с Гавайских островов.

У меня голова пошла кругом.

– О господи, Эрл, это все нам?

– Еще десяток в грузовике остался. Закидывали сюда через окно.

– Эрл, а как же неофициальный девиз почты США: «Ни снег, ни дождь, ни жара, ни мрак ночи не помешают нашим курьерам доставить вашу посылку вовремя»?

– Простите, мисс?

– Почему ты мне не сообщил?

Я подобрала с пола несколько конвертов с обратными адресами из Бостона, Лас-Вегаса… Из Мексики?

– В Рождество у меня тут пятнадцать работников, – сказал Эрл. – А летом я один справляюсь. Там еще в подвале имеется. Столько, что парикмахер и войти не смог.

Мистер Гарденер привел к почте весь мамин клуб садоводов, оснащенный ручными тележками, и мы переправили всю почту в «Хей». Клайд сидел верхом на мешке, как на пони, а Леди Чаттерлей трусила в хвосте процессии.

Мы открывали конверты и раскладывали письма по кучкам на обеденном столе, при этом громко оглашали имя отправителя и краткое содержание.

– Семнадцать журналов планируют открыть линию одежды для наших девочек! – сказала Салли Босс. – Доктор Джейкоб Файн из «Маунт-Синая»[43] готов безвозмездно оказать медицинскую помощь…

Нелли Берд Уилсон помахала над головой бланком с логотипом ресторанов Роя Роджерса:

– Кевин Клаусен из Батон-Ружа предлагает бесплатное питание.

– Как мило, – заметила я, быстро-быстро составляя список пожертвований.

Мама не успевала вскрывать конверты.

– Кэролайн, пиши – Национальный еврейский госпиталь в Денвере.

– Университет Уэйна, – объявил мистер Гарденер. – Доктор Джером Краус, дантист.

Салли подняла над головой письмо со штампом в виде замка.

– Диснейленд в Анахейме – бесплатные билеты… Девочки будут почетными гостями мистера Диснея.

– Кэролайн, Фонд Дэнфорта прислал чек, – сказала мама. – Просто невероятно!

Нелли обмахивалась конвертом и одновременно зачитывала:

– Компания «Конверс раббер» хочет разработать коллекцию обуви для наших девочек.

– «Лейн Бриант» – одежда и сумки, – продиктовал Серж.

Мы отсортировали в одну стопку врачей – рентгенологов и остеопатов, в другую – дантистов. Еще одна стопка писем от больниц, готовых предоставить бесплатные места. Семьи от Бар-Харбора до Сан-Диего изъявили желание принять несчастных в своих домах. К вечеру мы насчитали больше шести тысяч в чеках и наличными. Этого должно было с лихвой хватить на поездку наших девочек.

В следующем выпуске «Сатэрдей ревью» Норман написал, что Америка заряжена великодушием. Я была вне себя от счастья.

Наши «кролики» были на пути в Америку.

Весной пятьдесят восьмого года мы с доктором Гитцигом прилетели в Польшу. Путешествовать с ним было одно удовольствие – он обладал острым умом и добрым нравом, который, пожалуй, характерен только для амишей. Доктор Гитциг – наш эксперт по вопросам ортопедической хирургии. Он должен был установить, какие из наших польских женщин здоровы настолько, чтобы перенести запланированную на тот же год поездку в Америку. А я должна была решить все вопросы с документами и улаживать любые непредвиденные трудности.

В аэропорту нас встретила официальная делегация. Оттуда сразу отвезли на частной машине в варшавскую ортопедическую клинику. Как только мы вошли, Гитцига сразу окружили польские врачи. Они жали ему руку, хлопали по плечу и так сопроводили до стола для совещаний напротив импровизированной сцены. Я села рядом с Гитцигом, за тем же столом разместились двадцать девять польских и русских врачей. Также присутствовали два члена «Союза борцов за свободу и демократию» – это легальная организация, представляющая интересы польских ветеранов. Мы с Норманом заранее связались с этой организацией, чтобы они защищали права «кроликов».

Клиника очень напоминала «Бетлхем-Гранж-холл», там гуляли сильные сквозняки, и холод чувствовался даже в центре зала.

Первые три женщины держались вместе и постоянно подтягивали воротники пальто к подбородку. У каждой висела на руке матерчатая сумочка. Лица у всех были напряженными, и, как мне показалось, каждый шаг по-прежнему причинял им боль.

Наш переводчик, серьезный молодой человек со стрижкой под Сталина, сел рядом с доктором Гитцигом. Женщины ушли за ширму возле сцены, чтобы переодеться.