Что было непонятно – почему в историю вошел не Шейн, а Акстер? Почему во всех учебниках и летописях значился его имя?

После нескольких абзацев пространных рассуждений оруженосец дал ответ на этот вопрос, и я не просто поморщился, а скривился так, будто съел тухлый лимон. Автор книги утверждал, что после завершения поединка, когда Верховный и его свита покинули круг с помощью порталов, а наши воины из круга еще не вышли, Токс упал на колени, вцепившись в ноги Шейна Тизара, и завыл…

Он рыдал, раскаиваясь в своей трусости и кричал о том, что погубил свой род этим позором. Потом принялся молить Шейна о том, чтобы тот его не выдал… Глупая просьба. Очень. Особенно, учитывая тот факт, что Тизар и Акстер были не одни.

Шейна качало от усталости, он тоже был ранен, но не так сильно – что и позволило назвать его победителем, – и вой Акстера привел его на грань бешенства. В итоге Шейн выпалил:

– Хорошо! Не выдам!

Но Акстеру показалось мало и он принялся умолять о клятве. Шейн не поклялся, но приказал всем присутствующим молчать.

Ослушаться? Лучшие воины Империи не смогли по многим причинам. Главная – Шейн был победителем, а желание победителя закон даже в тех случаях, когда это желание – бред.

В итоге, когда защитный круг, скрывавший от лишних глаз, растаял, и Акстер вышел потрепанный, но живой, все решили, что именно он и выиграл. Простым бойцам, как и командирам, даже в голову не пришло, что Токс мог отступить. Ведь на кону стояла не честь рода, а жизни и свобода нескольких сотен людей, которые очутились в месиве этой самой первой битвы. По мнению бойцов, Акстер не мог предать и остаться при этом живым.

А свидетели… они так и продолжали молчать, повинуясь приказу Шейна. Только всегда кривились, когда кто-нибудь начинал расхваливать Токса Акстера. В официальных мероприятиях, связанных с чествованием Акстера тоже не участвовали, только – и об этом оруженосец знал уже по слухам, – сам Шейн однажды пришел.

«Говорили, что он сидел и смотрел на Акстера насмешливым взглядом, – писал оруженосец, – а тот гордо принимал очередную награду. После награждения благодушно кивнул Тизару, и Шейн едва не рассмеялся Акстеру в лицо.

Возможно, это поучительная ситуация, – продолжал автор, – она учит нас тому, настолько все люди разные. Будь на месте Токса любой из моих знакомых, он бы сгорел со стыда, а Акстеру все нравилось. Более того, мне кажется, что в какой-то момент этот горе герой всерьез поверил в то, что дрался с Верховным и победил».

Меня от этих строк замутило, зато удивления никакого… Я знал достаточно боевых магов и понимал – Шейн действительно мог поступить упомянутым образом, это вполне в духе таких, как мы.

Более того, когда речь о запредельном напряжении и поступках, которые требуют невероятной концентрации сил, приоритеты меняются. Это румяная домохозяйка может драться за право авторства на рецепт блинчиков, а великие люди мыслят другими категориями. Шейн был велик.

Я шумно выдохнул и откинулся в кресле, уставившись в потолок – в читальной зоне библиотеки было практически безлюдно и очень спокойно. Никаких битв, никаких предательств и несправедливости. Простая и мирная жизнь, и Шейн Тизар являлся одним из тех, кто обеспечил этот покой.

Еще один выдох, и я вновь вернулся к книжным страницам, чтобы прочесть:

«Прошло много лет, и я готов стать тем, кто нарушит запрет Шейна. Возможно, мой скромный труд никто и никогда не прочтет, но правда должна быть изложена. Хотя бы так. Хотя бы здесь».

Это был последний абзац главы, посвященной той битве, и под ним стоял известный символ, выполненный кровью… Такие символы ставили в храмах, с вплетением особой силы. В случае, если написанное правда, символ при переходе на магическое зрение сиял.

Я, разумеется, перешел, и… да, обнаружил сияние – ровное и спокойное.

Оруженосец, написавший этот текст, не лгал.

* * *

Эрика Тизар

Когда свинец неба сменился молоком защитного купола, развернутого над полигоном, я испытала острый прилив счастья. Лежала на такой родной, покрытой высохшей травкой земле, и чувствовала себя так, словно мне миллиард алых роз подарили и стильное бриллиантовое колье.

Парни лежали рядом и тоже таращились на купол. Собственно, когда стало понятно, что нас вот-вот выбросит из игровой реальности, мы все на землю попадали. От облегчения.

– Ну вообще, – после долгой паузы выдохнул Максион.

– До сих пор не верится, что выжили, – добавил Гиберт.

Черноволосый Фикс промолчал, а я…

– Надеюсь, таких испытаний больше не будет, иначе я чокнусь.

Новая пауза, а за ней…

– Да ладно прибедняться, Эрика. Ты держалась лучше каждого из нас, – заявил Гиб.

Я порозовела, а Макс поддакнул:

– Если б ни твои защитные схемы, нас бы порвали в клочья.

– А я и думать не желаю о том, что с нами могло случиться без тех контуров, – все же подал голос Фикс. – Кстати, Эрика, я говорил, что я тебя люблю?

– Я влюбился раньше, поэтому я первый претендент на руку и сердце, – вяло запротестовал Гиберт.

– А у меня права капитана, – напомнил Максион.

– Обойдешься, – парировал Гиберт. – Я все равно претендент номер один.

Парни замолчали, а я сделала несколько глубоких вдохов и зажмурилась. Нет, действительно счастье, что все закончилось, и до сих пор не понимаю, как выдержала этот кошмар.

Трое суток в лесу! Три дня и три ночи в мертвых землях! Сражений можно сказать не было, мы просто выживали. Днем добывали еду и перемещались по лесу, стараясь не нарваться на вражеские отряды, а по ночам держали оборону… И это было труднее всего.

Первая ночь, когда сквозь защитный барьер ломился двойник Ютаса, вышла самой страшной. Защита выдержала, а утром Ютас растаял, но вместе с ним в землю ушел и весь алхимический порошок.

При этом у нас не было ни воды, ни возможности посетить кустики – а необходимость такого посещения в какой-то момент встала очень остро! Когда «Ют» исчез, мы принялись решать насущные проблемы, одной из которых стал поиск новой порции магического проводника…

Ко второй ночи оказались более подготовлены – даже шалаш в центре защитного круга соорудили. Но эти дикие приключения, этот походный быт и невозможность расслабиться, вымотали всех. По результатам игрового раунда, нам можно было поставить какой-нибудь зачет.

– Думаю, таких приключений ни у кого не было, – устало сказал Максион.

– Все сдохнут от зависти, когда расскажем, – согласился Гиберт.

Фикс снова предпочел отмолчаться, а я вздрогнула:

– Мм-м… а давайте не будем никому рассказывать?

Фикс сразу сел, Максион и Гиберт маневр повторили. Мне тоже пришлось переместиться в подобие вертикального положения, чтобы увидеть недоуменные лица товарищей и услышать: