Аннабель о ее несчастном случае, о работе и домашней ситуации. Она расспросила о Бенни и Кенджи. Казалось, она была искренне встревожена тем, что Аннабель некому помочь, кроме сына-подростка. Сидя на краешке стула возле кровати Аннабель, Эшли внимала ей, похлопывала по руке, время от времени подавала салфетку и задушевно угукала в знак поддержки. Взгляд ее голубых глаз, как вакуум, высасывал боль из собеседника, и Аннабель сразу же привязалась к ней, но в конце концов устала рассказывать о своих бедах, и Эшли удалилась, велев ей отдохнуть. Когда несколько часов спустя Аннабель проснулась, на стуле уже сидел Бенни в своих дурацких наушниках, когда-то принадлежавших отцу, и смотрел утреннюю передачу новостей о предстоящих выборах по телевизору с выключенным звуком.

– Я ходил в поход с друзьями, – сказал Бенни. – У меня все в порядке. Прости, что ушел из школы, никого не предупредив. Прости, что не позвонил. У меня телефон разрядился.

Для Аннабель тот факт, что сын извинился, имел огромное значение. Бенни выглядел несколько подавленным и отстраненным, но изъявил готовность помочь, так что при участии Эшли они разработали план, как Аннабель жить после выписки. До тех пор, пока она не сможет подниматься по лестнице в свою спальню, она будет спать на диван-кровати внизу, и Бенни в тот же день расчистил проходы в гостиной, коридоре и ванной на первом этаже, чтобы мать могла передвигаться там на костылях. Какое-то время она не сможет готовить еду и ходить по магазинам, но на ужин можно заказывать еду навынос. По утрам Бенни будет готовить завтрак и кофе для матери, а днем по дороге домой – покупать продукты в магазине на углу. Он будет сам покупать себе молоко. Ему придется одному ездить в школу на автобусе, но его, похоже, это устраивало. Даже, пожалуй, обрадовало.

Вывихнутое запястье доставляло Аннабель неудобства, а сломанная лодыжка причиняла боль. Кроме того, у нее были признаки сотрясения мозга: головная боль, тошнота, потеря памяти, головокружение при попытке встать. О несчастном случае она помнила лишь то, как она лежала на земле, а Негодный стоял над ней с поднятой клюшкой в руке. В тот момент она не сомневалась, что он пытался ее убить. Но она ошибалась, а Негодный потом проявил удивительное сочувствие к ней и даже согласился отложить инспекцию. Может быть, это показная доброжелательность, а он потихоньку собирается их выселить?

Когда она начинала об этом думать, головные боли усиливались. Не думайте, сказал ей врач. Не думайте, не пейте, кушайте здоровую пищу, отдыхайте, избегайте стрессов и, главное, не садитесь за компьютер. Конечно, первое, что сделала Аннабель по возвращении из больницы, – похромала к «центру управления полетами» и посмотрела электронную почту. Но уже через несколько минут пиксели букв на экране начали расплываться у нее перед глазами, а от яркого света мониторов заболела голова, и волей-неволей пришлось остановиться. Как и советовал врач, она позвонила начальнику и сказала ему, что попала в аварию и ей нужен небольшой отпуск. Чарли тоже оказался на удивление покладистым, сказал ей беречь себя и не волноваться. Может быть, он только притворяется добрым, а потом возьмет и уволит?

Без постоянного жужжания жестких дисков в доме воцарилась тишина, а без постоянной болтовни дикторов новостей в голове Аннабель тоже стало тихо. Прекрасная возможность наверстать упущенное и заняться другими делами. Она вернулась к чтению «Чистой магии» и попыталась выполнить несколько рекомендаций по наведению порядка. Бенни принес из ее спальни ящик для носков, собрав все заблудшие носки с пола и из стирки, чтобы Аннабель могла их рассортировать. Эта работа ее успокаивала; идеальное упражнение для выздоровления. Она сортировала гору носков, поочередно беря их в руки и рассматривая, чтобы понять, какой носок поднимает ей настроение, а какой печалит. Печалили изношенные и оставшиеся без партнера – она прижимала их к сердцу, благодарила от лица своих ног за проделанную тяжелую работу, после чего почтительно выбрасывала. Целые пары она складывала вместе и раскладывала в ящике по цветам, создав идеальную радугу аккуратных носков. Айкон была права. Маленькие, простые дела, сделанные с любовью, доставляют радость, и как только вы начинаете ими заниматься, одно дело само ведет вас к следующему. Скоро она сможет перейти к футболкам, их тоже нужно поаккуратней сложить.

Аннабель отложила книгу и закрыла глаза. Сколько лет прошло с тех пор, как она последний раз валялась вот так в постели в середине дня? Это было вскоре после рождения Бенни. А будто вчера: она лежала прямо здесь, на этом диване, прижав к себе своего новорожденного ребенка, время от времени задремывая и просыпаясь, чтобы покормить его, а Кенджи в это время готовил и приносил ей горячий чай, а еще массировал ей ступни, плечи и живот.

«Такая пустая, – говорил он, потирая дряблую кожу, скопившуюся у нее за время беременности в области таза. – Надо тебя снова наполнить». Конечно, это была шутка, но он целыми днями готовил для нее всякие сытные японские блюда: супы мисо и пикантные яичные кремы, лапшу и рис донбури с ее любимыми соусами, а потом садился на край дивана, положив ее ноги к себе на колени, и тихонько играл на гавайской гитаре или окарине[63], глядя как его сын сосет грудь и спит. По вечерам он уходил играть концерты, но после последнего номера не оставался веселиться с ребятами, а сразу возвращался домой. Это было хорошее время. Время надежды.

Да и теперь не стоит терять надежду, думала Аннабель. Потому что какой смысл отчаиваться? Все могло быть намного хуже. Она могла сломать себе не ногу, а шею. И с Бенни могло случиться что-нибудь ужасное. Но вернулся он целым и невредимым и снова ходит в школу. Она потянулась за телефоном и посмотрела, который час. У него еще уроки. Вернется домой голодный.

На улице каркали вороны, напоминая, что тоже не прочь поужинать. Аннабель написала сыну, чтобы он купил пиццу. Бенни не ответил, да она и не ожидала ответа. Учащимся нельзя пользоваться телефонами во время урока. Она поднялась на ноги и постояла так, дожидаясь, пока пройдет головокружение. На кухне больше не осталось юэбинов, но она нашла в чулане пакет черствых кукурузных чипсов и, прихрамывая, вышла на крыльцо.

В кормушке лежали какие-то маленькие предметы: яркая жемчужная серьга, кусочек светло-зеленого морского стекла и болт с шестигранной головкой. Вороны принесли новые подарки! Аннабель взяла жемчужину. Конечно, она был ненастоящая, но блестящая и красивая. Болт был тяжелым, как только ворона его несла? А морское стекло напомнило ей о Кенджи.

Аннабель подняла глаза и увидела,