– Ан-дре-а, этот прием устраивают люди, скоторыми я была дружна, когда жила в Париже. Они попросили меня взять с собойсекретаршу, чтобы чем-то занять их сына, который обычно считает подобныемероприятия довольно скучными. Я не сомневаюсь, что вы с ним найдете общийязык.

Она подождала, пока водитель откроет дверь, ипоставила на тротуар элегантную узкую лодочку. Я не успела открыть дверь сосвоей стороны, а она уже вспорхнула на три ступеньки и теперь отдавала пальтодворецкому, который явно ждал ее приезда. Я еще немного помедлила, пытаясьпереварить новую ценную информацию, которую она так хладнокровно мне выдала.Прическа, макияж, изменения в расписании, истерическое листание иллюстраций,шикарные полусапожки – все это совершалось лишь для того, чтобы я пронянчиласьцелый вечер с богатеньким сопливым малышом? Да еще сопливым малышом французом,не иначе!

Так я просидела три минуты. Я говорила себе,что от «Нью-йоркера» меня отделяет всего два месяца, что год моего рабствавот-вот принесет долгожданные результаты, что, конечно же, я смогу – смогу! –пережить еще один невыносимо скучный и утомительный вечер. Но все это непомогало. Внезапно мне захотелось свернуться калачиком на диване в доме моихродителей, и чтобы мама готовила чай, а папа раскладывал доску для скраббла.Пусть бы там была Джил, и даже Кайл, а маленький Айзек улыбался мне и гулил, ипусть бы позвонил Алекс и сказал, что он меня любит. Я бы ходила в заношенныхспортивных брюках, бросила красить ногти на ногах, ела жирные шоколадные эклеры– и никому бы не было до этого дела. Они бы даже не знали, что где-то на другомберегу Атлантики проходит Неделя высокой моды, и, уж конечно, ни чуточки быэтим не интересовались. Как все это было далеко, совсем в другой жизни; сейчася окажусь лицом к лицу с людьми, готовыми жить и умереть на подиуме. Да, и ещес писклявым избалованным мальчуганом, болтающим на французской абракадабре.

В конце концов я извлекла из лимузина свое неслишком тепло, но стильно одетое тело; дворецкого уже не было. В доме слышалисьзвуки живой музыки, над маленьким садом витал доносящийся из раскрытых оконаромат хвойных благовоний. Я перевела дух и собралась постучать – но тут дверьраспахнулась. Скажу сразу – никогда, никогда за всю мою недолгую пока жизнь небыла я так потрясена, как в тот вечер. С порога мне улыбался Кристиан.

– Энди, дорогая, как я рад, что ты смоглавыбраться, – сказал он, наклоняясь и целуя меня в губы – очень интимныйпоцелуй, если учесть, что у меня от удивления отвалилась челюсть.

– Что ты здесь делаешь?

Он ухмыльнулся и откинул со лба назойливуюпрядь.

– Я, кажется, тоже могу тебя об этом спросить?Ты бываешь всюду, где я ни появляюсь. Готов подумать, что ты хочешь со мнойпереспать.

Я вспыхнула и, стараясь не терять достоинства,громко фыркнула.

– Не дождешься. Я вообще здесь не гостья, апросто очень хорошо одетая приходящая няня. Миранда потащила меня с собой итолько в последний момент сказала, что я должна буду сидеть с хозяйскимсыночком. Так что извини, я пойду посмотрю, может, ему понадобилось молоко илицветные карандаши.

– Да нет, с ним все в порядке. Я совершенноуверен: все, что ему нужно, – это еще один поцелуй от своей приходящей няни. –И он взял в ладони мое лицо и снова поцеловал. Я открыла рот, чтобы выразитьнеудовольствие и спросить, какого черта он делает, но Кристиан принял это заответный энтузиазм и просунул меж моих губ кончик языка.

– Кристиан! – прошептала я, не в состояниидумать ни о чем, кроме того, как быстро уволит меня Миранда, если застукает сэтим проходимцем. – Какого дьявола ты вытворяешь?! Отойди от меня. – Я пыталасьвырваться, но он все улыбался своей навязчиво-обворожительной улыбкой.

– Энди, раз уж ты сегодня так тугосоображаешь, объясняю: это мой дом. Это мои родители устроили вечеринку, а уменя хватило сообразительности попросить их, чтобы твоя хозяйка взяла тебя ссобой. Это она сказала тебе, что мне десять лет, или ты сама так решила?

– Ты шутишь? Ну скажи, что все это шутка,пожалуйста!

– Ничего подобного. Здорово, правда? Яподумал, раз уж никак по-другому тебя не вытащить, может, хоть это сработает.Когда Миранда работала во французском «Подиуме», они дружили с женой моего отца– она фотограф, их постоянный сотрудник, – вот я и попросил мачеху сказатьМиранде, что ее одинокому сыночку не повредит общество привлекательнойсекретарши. Как видишь, сработало превосходно. Ну, пойдем выпьем чего-нибудь.

Он положил руку мне на талию и повлек кмассивной дубовой стойке в гостиной, за которой уже трудились три бармена,раздавая гостям бокалы с мартини, стаканы с бурбоном и скотчем и изящные фужерыс шампанским.

– Нет, ты скажи честно: мне сегодня ни с кемне придется нянчиться? У тебя, случайно, нет младшего брата или еще кого-нибудьв этом роде?

Было невероятно, чтобы Миранда взяла меня ссобой только для того, чтобы я весь вечер проболтала с корифеем американскойлитературы. Может, она рассчитывала, что я буду петь или танцевать или ещекаким-то образом развлекать гостей? А может, им не хватило официантки и онирешили, что проще всего использовать в этом качестве меня? Вдруг меняпригласили заменить вон ту усталую девушку-гардеробщицу? По крайней мере версиюКристиана мой ум принимать отказывался.

– Ну, я не скажу, что тебе совсем уж непридется ни с кем нянчиться, потому что мне может потребоваться все больше ибольше внимания. Но думаю, все будет не так плохо, как ты ожидала. Я сейчасвернусь.

Он чмокнул меня в щеку и исчез в толпе гостей– преимущественно импозантных мужчин и элегантных женщин в возрасте от сорокадо шестидесяти, – здесь, похоже, собралась в основном банковская и журнальнаяэлита, для разнообразия разбавленная парой-тройкой известных дизайнеров,фотографов и манекенщиц. Из гостиной дверь вела в вымощенный камнем внутреннийдворик; там горело множество свечей и нежно играла скрипка. Я заглянула туда итут же увидела Анну Винтур [21]: затянутая в кремовый шелк, в расшитых бисеромбосоножках от Маноло, она смотрелась восхитительно. Она оживленно разговаривалас мужчиной, судя по всему, ее дежурным возлюбленным, но громадные солнечныеочки от Шанель прятали глаза, и невозможно было понять, весела она илирасстроена. Журналистская братия очень любила сравнивать выходки и манеруповедения Анны и Миранды, но я не верила, что на свете может быть другаяженщина, столь же вздорная, как моя хозяйка.