За ее спиной я заметила нескольких человек –вероятнее всего, из «Вог»; они выжидательно и с готовностью смотрели на Анну(вот точно так же смотрят на Миранду наши редакционные трещотки); еще дальшевозбужденно верещала Донателла Версаче. Ее лицо было так сильно накрашено, аодежда так плотно прилегала к телу, что она походила на карикатуру на самусебя. Помню, когда я впервые была в Швейцарии, я все думала, что эта странаудивительно похожа на собственную миниатюрную копию-макет в парке «Диснейуорлд» в Орландо, штат Флорида, – так и сейчас Донателла заставляла усомнитьсяв собственной натуральности и сильно смахивала на пародистку, изображающую ее втелешоу «Субботним вечером в прямом эфире».

Я потягивала шампанское (а я-то думала, мнеего не достанется!) и болтала с каким-то итальянцем (страшила, каких мало).Итальянец цветисто распинался о том, что уже с самого рождения был ценителемженского тела, но тут снова появился Кристиан.

– Эй, пойдем-ка со мной, – сказал он иуверенно повел меня сквозь толпу. На нем были его обычные выбеленные джинсы«Дизель», белая футболка, темный пиджак спортивного покроя и мягкие мокасины отГуччи; он органично вписывался в царившую вокруг модную толчею.

– Куда мы идем? – спросила я, высматриваясреди гостей Миранду. Мало ли что говорит Кристиан, а ну как она выловит менясейчас и заставит отправлять какой-нибудь факс или перекраивать расписание?

– Сейчас мы возьмем тебе еще шампанского, аможет, и мне тоже. А потом я поучу тебя танцевать.

– С чего ты взял, что я не умею танцевать? Явообще-то и так неплохо танцую.

Он протянул мне бокал шампанского – ниоткуда,словно бы из воздуха – и повел в гостиную, украшенную в великолепнойтемно-бордовой гамме. Оркестр из шести человек играл музыку в стиле ретро.Здесь собрались те, кому было под тридцать пять или около того. Словно позаказу оркестр заиграл «Давай продолжим» Марвина Гейя, и Кристиан поставил менянапротив себя. От него пахло горьковатым молодежным одеколоном в том же стилеретро («Поло-спорт»?). Его бедра непринужденно покачивались в такт музыке, мыдвигались по импровизированному танцполу, и он тихонько напевал мне на ухо. Всякомната была как в тумане – я едва отдавала себе отчет в том, что не одни мытанцуем здесь сейчас и что где-то кто-то произносит какие-то тосты.Единственным, что существовало, что имело смысл, было мое ощущение Кристиана.Где-то в глубине сознания пульсировала мысль, что это тело рядом с моимпринадлежит не Алексу, но сейчас это было не важно. Сейчас – не важно.

Шел второй час ночи, когда я вспомнила, чтовообще-то я здесь с Мирандой. Я ее не видела несколько часов и была уверена,что она забыла обо мне и вернулась в отель. Но, когда мне наконец удалосьвстать с дивана в кабинете его отца, я ее сразу нашла. Она весело болтала сКарлом Лагерфельдом и Гвинет Пэлтроу; через несколько часов все трое должныбыли присутствовать на дефиле у Кристиана Диора, но им явно было на этонаплевать. Я не знала, обнаруживать мне свое присутствие или нет, но тут онаменя заметила.

– Ан-дре-а! Идите-ка сюда, – позвала она, и вгомоне вечеринки, которая уже вошла в завершающую фазу, ее голос прозвучалпочти благодушно. Кто-то приглушил свет, и было заметно, что обо всех до сихпор не разъехавшихся гостях хорошенько позаботились улыбчивые бармены. Эта еенеприятная манера растягивать мое имя сейчас даже не покоробила меня – по телуразлились покой и теплый хмель. Вечер был что надо, лучше некуда, – и, может,она зовет меня для того, чтобы представить своим друзьям-знаменитостям?

– Да, Миранда, – проворковала я, от душиблагодарная ей за доставленное удовольствие.

Она даже не посмотрела в мою сторону.

– Принесите мне «Пеллегрино» и убедитесь, чтоводитель на месте. Я уезжаю.

Две женщины и мужчина рядом с ней захихикали,и я почувствовала, что у меня запылали щеки.

– Да, конечно. Сейчас.

Я принесла ей «Пеллегрино» (она и не подумалапоблагодарить) и сквозь редеющую толпу пошла к выходу. Сначала я хотелаотыскать родителей Кристиана и лично поблагодарить их, но хорошенько подумала инаправилась прямо к дверям; там, прислонившись к косяку, с самодовольнымвыражением на лице стоял он.

– Итак, малютка Энди, сумел ли я сегоднядоставить вам удовольствие? – Язык у него слегка заплетался, но это неуменьшало его обаяния.

– Да, было неплохо.

– Всего лишь «неплохо»? Ты, похоже, хотела,чтобы я уже сегодня позвал тебя наверх, а, Энди? Всему свое время, дорогая,всему свое время.

Я шутливо шлепнула его по руке.

– Не обольщайся, Кристиан. Поблагодари от менясвоих родителей. – На этот раз я сама потянулась к нему и поцеловала в щекупрежде, чем он успел сделать что-нибудь другое. – Спокойной ночи.

– Шалунишка! – крикнул он мне вслед, язык унего заплетался еще больше. – Ты маленькая мышка-шалунишка. Наверняка твоемупарню это нравится.

Он улыбался, и улыбался без тени цинизма – длянего это была просто игра, но напоминание об Алексе отрезвило меня. Как разнастолько, чтобы я осознала: вот уже много лет мне не было так хорошо.Шампанское, и танцы в обнимку, и руки Кристиана у меня на спине вернули меня кжизни; впервые за этот год, полный унижения, разочарования и подавления всехнормальных физических инстинктов, я почувствовала, что живу. Может, этого иищет Лили, подумала я. Мужчин, веселых компаний, радостного сознания того, чтоты молода и сердце твое бьется? Мне захотелось поскорее ей об этом сказать.

Миранда присоединилась ко мне минут черезпять, настроение у нее явно поднялось. Я подумала, не опьянела ли она, но тутже отмела эту возможность. Она пила совсем немного, глоток-два, не больше, да ито только если этого требовали обстоятельства. Шампанскому она предпочитала«Перье» или «Пеллегрино», а всем алкогольным коктейлям – коктейли молочные,поэтому очень сомнительно было, чтобы на нее так подействовало спиртное.

Минут пять она экзаменовала меня позавтрашнему расписанию (к счастью, я догадалась захватить с собой экземпляр), азатем развернулась и впервые за весь вечер посмотрела прямо на меня.

– Эмили… э… Ан-дре-а, как долго вы у меняработаете?