class="p1">«В связи с вынесением в Лозанне оправдательного приговора убийцам Воровского Витебская губернская коллегия защитников сочла своим долгом высказать согласный со всеми трудящимися и честными гражданами Советской России протест против швейцарской комедии суда над убийцами т. Воровского. „Оправдание, говорилось в нём, — Конради и Полунина — рыцарей погибшего мира, способных за мзду посягнуть из-за угла на чужую жизнь, — свидетельствует лишний раз о том, что все слова буржуазных юристов о внеклассовом характере суда есть пустой звук, что буржуазия международна и в слепом озлоблении своем готова расписаться под какою угодно гнусностью“» (Вестник советской юстиции № 50).

— Борис Коверда 7 июня 1927 года на центральном вокзале в Варшаве смертельно ранил полномочного представителя СССР в Польской республике Петра Лазаревича Войкова[104]. С погибшим дипломатом В. Маяковский неоднократно встречался в польской столице.

На смерть Петра Войкова, прах которого по решению СНК захоронили в Кремлёвской стене, Владимир Маяковский написал стихотворение «Голос Красной площади»:

В радио

белой Европы

лезьте,

топот и ропот:

это

грозит Москва

мстить

за товарища вам.

Слушайте

Голос Рыкова —

народ его голос выковал —

стомиллионный народ

вам

«Берегись!»

орёт.

Буши

наймита и барина

лезьте, слова Бухарина.

Это

мильон партийцев

слился,

чтоб вам противиться.

Крой,

чтоб корона гудела,

рабоче-крестьянская двойка.

Закончим,

доделаем дело,

за которое

пал Войков.

(Маяковский В. В. Голос Красной площади).

Пожалуй, «продолжение дела» одного из ликвидаторов царской семьи и участника террористических актов в составе боевой дружины РСДРП Петра Войкова — это одно, а вот упоминание Николая Бухарина и Алексея Рыкова, стремительно терявших позиции в руководстве партии и страны, — совсем другое, и выглядело всё это как очередная отчаянная и совсем ненужная попытка поэта двигаться «против течения».

ОГПУ активно внедрялось в среду белогвардейской эмиграции, число советских агентов в ней достаточно большое, и работают они очень активно. Такие как Татьяна Яковлева, Эльза Триоле, Надежда Плевицкая или Ольга Чехова, у внешней разведки на особом счету — эти шикарные дамы были вхожи в самые аристократические круги Франции и Германии, имели контакты практически на любом уровне государственной иерархии.

Сотрудничество с ИНО популярнейшей русской певицы Надежды Плевицкой началось задолго до её выезда из СССР во Францию в 1930 году, собственно, благодаря ему она и смогла эмигрировать. Как известно, при её непосредственном участии удалось похитить и вывезти в Москву председателя РОВС генерал-лейтенанта Е. К. Миллера, за что певица была арестована и осуждена Парижским уголовным судом на 20 лет тюрьмы, в которой и умерла в 1940 году. Примечательно, что адвокатом певицы выступал всё тот же Максимилиан Филоненко — руководитель террористической ячейки, обвинявшийся в СССР в организации убийства М. Урицкого, теперь эмигрант.

Сам же выезд за границу для советских граждан был сопряжён с целым рядом трудно преодолимых формальностей. Для того, чтобы получить заграничный паспорт, необходимо было получить специальное разрешение НКИД и справку ОГПУ которая свидетельствовала об отсутствии законных препятствий для выезда и выдавалась при наличии шести документов, в том числе поручительства двух граждан РСФСР, не состоявших ранее под судом и не находившихся под следствием, справки с места работы об отсутствии возражений к отъезду и т. д. Получение разрешения не требовалось только членам ВЦИК, наркомам и их заместителям, руководящим работникам губисполкомов. Маяковский ни к одной из перечисленных категорий, как известно, не относится, а так как советский загранпаспорт был действителен только в течение шести месяцев, без хороших отношений с чекистами даже такому знаменитому поэту покинуть страну было в принципе невозможно.

Ситуация не отличалась уникальностью: с аналогичными проблемами сталкивались В. Мейерхольд и его жена 3. Райх, которые начиная с 1926 года, несмотря на существовавшие препоны, неоднократно выезжали во Францию по служебным делам и на лечение. В фонде Государственного управления национальной безопасности Франции сохранились сведения, связанные с большими гастролями труппы Государственного театра имени Мейерхольда (ГосТИМ) в 1930 году, в том числе касающиеся самого режиссёра и его супруги, целей их визита, сведениями об их контактах во Франции, адресах проживания в Париже, Виши или Ницце и пр. Сбор такой информации французской полицией только подтверждал персональный интерес иностранных спецслужб к «главному режиссёру советских театров». Например, их интересовали контакты В. Мейерхольда-Райха с левым «Французским союзом Всемирного театрального общества».

В частности, в собранном досье имелось мнение «русских коммунистических кругов» в Париже о том, что приезд знаменитого режиссёра являлся следствием позиции наркома народного образования СССР А. В. Луначарского об изменениях методов пропаганды во Франции и о назревшей необходимости создания там «нового театра», который бы пропагандировал превосходство социалистических идей над буржуазными. [1.245]

В. Мейерхольд, 3. Райх

Думаю, что досье на Владимира Маяковского во французском полицейском департаменте потолще будет… Тем более что его имя упоминалось во многих секретных донесениях, а негласное наблюдение за поэтом уже осуществлялось постоянно: как на родине, так и за рубежом.

ОГПУ-НКВД особенно интересовалось возможным желанием советского поэта стать невозвращенцем, что было бы сравнимо с политической катастрофой, особенно с учётом того, что главный пролетарский писатель Максим Горький, несмотря на настойчивые просьбы из Кремля вернуться в Москву, по-прежнему продолжал жить на юге Италии и пока ещё не планировал своего переезда на Родину.

Число советских сотрудников, которые «выбрали свободу», становилось неприлично большим. Только за период с октября 1928 по август 1930 года не вернулись из заграничных командировок:

90 — в Германии;

31 — во Франции;

21 — в Персии;

14 — в Великобритании;

6 — в Турции;

6 — в Китае;

5 — в Латвии;

4 — в Италии;

3 — в США;

3 — в Финляндии;

2 — в Польше.

И здесь риски для Якова Агранова и его подчинённых были смертельные, и это даже несмотря на то, что советская нелегальная разведка чувствовала себя в той же Франции как дома и с ней активно сотрудничали сотни агентов из числа эмигрантов и местных «левых»: кто ради идеи, а кто и за кусок хлеба, в прямом смысле этого слова.

Одним из таких был поэт Александр Кусиков[105] (Кусикян) — участник группы имажинистов. В начале 1922 году при непосредственном содействии Луначарского он выехал в Ревель, оттуда по поручению Наркомпроса в командировку в Берлин, с 1925 года постоянно проживал в Париже, практически отойдя от литературной деятельности и сосредоточившись на для него более доходной — осведомительской.

В воспоминаниях современников сохранилась эпиграмма В. Маяковского, посвящённая коллеге, — он её написал, когда подарил ему