рукоять маленького золотого кинжала. Медленно, очень медленно, он поднес свою руку к ее руке и попытался дать ей кинжал.

– Нет, – сказала она. – Я не смогу.

Его губы шевельнулись в беззвучной мольбе, и он вложил кинжал ей в руку. Эси залилась слезами, содрогаясь от рыданий. Тело Баса было изранено, ее руки были залиты его кровью, и оставался лишь один способ оказать ему милость.

– Я люблю тебя, – сказала она, приставив острие кинжала к его груди. – Я так сильно люблю тебя.

Эси изо всех сил вдавила кинжал, и спина Абаси выгнулась, рот распахнулся в мучительном крике боли, которую она ему причинила. Эси промахнулась.

Она едва не лишилась чувств. Богиня хотела от нее слишком многого, но Басу она тоже была нужна, и подвести его она не могла. Дрожащими руками она выдернула кинжал, занесла его повыше и вонзила туда, где ночами, прижав голову к его груди, прислушивалась к биению его сердца.

Теперь цель была достигнута – тело Баса лишь раз содрогнулось и замерло. Эси пронзила его сердце и увидела, как жизнь исчезла из взгляда человека, которого она любила.

Она скорбно склонилась над ним, прижалась к его лицу, омывая его слезами. Она потеряла все, но настоящая война только начиналась. Демоны были близко, и их было не остановить. Они собирались изменить мир, и она знала, что, когда это случится, никто и ничто больше не будет в безопасности.

Поэтому Эси Омехиа, лишенная дара, перенеслась в Исихого, взяв у «матери» то, что было призвано защищать Ее детей. Она взяла у Богини столько энергии, сколько могла удержать, и воссияв, как новое солнце, Эси бросила вызов демонам в первый и последний раз, чтобы ее нерожденному ребенку никогда не пришлось с ними сталкиваться.

Глава пятнадцатая

НАГРАДА

Тау, прихрамывая, шел к шатру и не мог видеть, как у него за спиной умер Одили. Он думал, что почувствует себя иначе. Уравновесив чашу весов, он надеялся, что все изменится, но его отца и Зури по-прежнему не было рядом, и то, что виновный в этом человек тоже погиб, не облегчило его страданий.

Вместо облегчения и торжества от свершившегося правосудия Тау чувствовал себя усталым и опустошенным. В голове мелькали образы того, что он сделал с Одили. Ему вдруг стало от этого тошно, еще и Циоре пришлось на все это смотреть.

Ему нужно было вернуться к ней, он хотел покаяться, и только ее прощение имело смысл. Увидев ненависть в глазах ее близнеца, Тау было необходимо почувствовать на себе взгляд Циоры, лишенный этого отвращения.

Но с каждым шагом идти было все тяжелее. Тау не знал, что сделает, если и Циора теперь видит в нем чудовище. Мучительные размышления прервал вопль Эси.

Циора вскочила, глядя за спину Тау – выражение ее лица сообщило ему более чем достаточно. Ему не требовалось оборачиваться, чтобы убедиться. Он и так знал, что сделала Эси, и хотя, наверное, было слишком поздно, Тау перенесся в темный мир, чтобы спасти ее.

В Исихого было привычно ветрено и сумрачно, но что-то изменилось, что-то было не так. Принцесса Эси кричала так громко, что ее вопль заглушал вой ветров темного мира, но дело было даже не в этом. Вопль звучал так, словно кричали двое.

Тау нашел ее взглядом, думая, что оставил слишком большую долю сознания в Умлабе и слышал здесь отголосок ее реального крика, но увиденное повергло его в такой ужас, что все прочие заботы отступили.

В нескольких шагах от него, как маленькое солнце, упав на колени, сияла Эси. Она вобрала в себя энергию Исихого и привлекла демонов, и они набросились на нее. Чудовища, жаждущие получить, присвоить энергию, струившуюся в ее венах, кишели вокруг нее и рвали ее на части.

Тау бросился сражаться с ними, хотя и понимал, сколь немногое от него зависит. Эси была истерзана, она была едва жива, и ему не хотелось даже думать о том, каково ей будет вернуться в Умлабу с такими чудовищными травмами.

Замахнувшись мечом Стражи на ближайшего демона, Тау вогнал лезвие ему в висок и в ту же минуту ощутил присутствие очередной твари у себя за спиной. Но не оглянулся. Он спешил, отчаянно желая добраться до Эси раньше демона. Но, невольно представив, как Рогатый вонзает ему в спину свой огромный меч, Тау – впервые за все свои походы в Исихого – испугался.

Прорвавшись к Эси, он проткнул одно из существ, вонзавших в нее свои когти, и взмахнул вторым мечом, чтобы сдержать остальных. И тут его самого ударили, и как бы он ни ожидал этого, сила удара потрясла его.

Отлетев в сторону, Тау потерял контроль над своим телом в темном мире, и его сознание расщепилось.

Он почувствовал, как падает, и ударился коленом о брусчатку Великого Круга в Умлабе. Его сильно трясло, и он упал, но подняв глаза, увидел Циору с простертой рукой. Это была она, а не Рогатый. Она ударила Эси волной вытеснения и задела его.

Когда чувства вернулись к Тау, он услышал шум толпы. Зрители ахали, кричали, впадали в панику. Тау слышал их, молясь, чтобы Циора успела. Но повернувшись к ней, он увидел, что его молитвы были тщетны.

Принцесса Эси стояла на коленях и покачивалась. Выглядела она чудовищно. Тау не раз видел гибель демонов – сочащаяся кровь, разлагающаяся плоть, сыпь и волдыри на коже были ему знакомы, но от чудовищного их вида на теле близнеца Циоры ему сделалось не по себе. Он поднялся на ноги и снова бросился к ней.

Принцесса Эси, ослепленная собравшейся в глазах кровью, протянула к нему руки и упала в его объятия. Легкая как перышко, она умерла у Тау на руках. Последние ее слова были о девочке и об имени, которое ей дали в момент ее рождения.

На них легли тени, и Тау услышал шаги. Он поднял глаза, и его сердце наполнилось такой тяжестью, что ее хватило бы, чтобы вдавить его в брусчатку. Там была Циора с Келланом, Хадитом, Асет, Рамией и Танди, и выражение лица королевы – выражение скорби и потери – заставило его заново пережить день гибели отца.

– Мне так жаль, – сказал он, когда королева опустилась на колени и коснулась лица сестры.

– Эси, – позвала Циора.

– Она умерла, – сказал Тау.