Очень скоро все было кончено: сакалибы сломили слабоесопротивление воинов Али Хассана. Женщины и дети согнаны были в кучу — имтеперь была одна дорога: на невольничий рынок в Алькасабу Малику. А оставшиесяв живых злодеи будут публично подвергнуты жесточайшим пыткам и казнены наплощади, и души Хабиба-ибн-Малика и его родных смогут, наконец, успокоиться…

Князь и Нази направились прямиком в шатер Али Хассана. Тудаже привели Зейнаб и Инигу.

— А где же Али Хассан? — спросил Хасдай-ибн-Шапрут, глазакоторого еще не привыкли к темноте.

— Он мертв, — отвечала Зейнаб.

— Как он умер? — спросил Нази. — И когда?

— Совсем недавно, мой господин. Сожалею, но он умер на ложестрасти… Похоть убила его. Это был слишком легкий конец…

Карим подошел к ложу и, стянув с тела расшитое покрывало,долгим взглядом посмотрел на убийцу своей жены и всей семьи. И Хатиба открытозаявляла, что любит этого человека! Он заметил и ванну, и полотенца, иблаговония… От глаз его не укрылись и брошенные поодаль шелковые шнуры, и то,как подогнута одна нога трупа… Заметил он и жемчужную струйку, изливающуюся издряблого теперь члена… Он понял, как умер этот человек — и хотя смерть негодяярадовала его, но он всецело согласен был с Зейнаб: это слишком легкая и слишкомприятная кончина…

— В мои планы не входило убивать его так… — тихо молвилаЗейнаб, когда они вышли из шатра и присоединились к остальным. — Я простохотела отвлечь его и дать возможность Иниге подпалить лагерь. Когда до насдошло, что Али Хассан запрещает жечь по ночам костры, мы поняли, что другоговыхода у нас просто нет…, — Моя сестра подожгла лагерь? — Глаза Каримаустремились на Инигу. Она стояла безмолвная, потупив глаза.

— Инига была очень храброй! — сказала Зейнаб.Хасдай-ибн-Шапрут ничего не сказал — он внимательно слушал и наблюдал за тем,как общаются Зейнаб и Карим. Да, они беседовали, как старые добрые друзья, оназащитила и спасла его сестру… Что было между этими двоими? А ведь именно этоона всегда отказывалась обсуждать с ним!

— Ты ни секунды не сомневалась, что я разыщу тебя, — сказалон наконец — и Зейнаб ответила ему улыбкой.

— Я Рабыня Страсти, мой господин.. Я знала, что ты не отдашьменя так просто Али Хассану. Как бы тогда ты объяснил мое исчезновение калифу,который отдал меня тебе? — Она рассмеялась и коснулась его руки. — Мы уже можемвозвращаться в город, мой господин? Я так стосковалась по еде, которую подаютне в деревянных, дурно вымытых тарелках, и мне необходимо переодеться. И Инигетоже…

При упоминании своего имени Инига словно очнулась. Взгляд еевначале остановился на Зейнаб, а затем она с глубокой нежностью взглянула набрата. Вдруг она стремительно выхватила из-под одежды кинжал и, не колеблясь,вонзила его себе в грудь. Все стояли словно громом пораженные. Ножки Инигиподкосились, и она рухнула на землю. Карим склонился над нею, обвил ее руками,слезы струились по его лицу.

— Инига, не покидай меня! — молил он. — Если ты уйдешь,сестренка, я останусь один…

— Я навеки запятнана. Карим. Зейнаб тебе расскажет… — слабымголосом вымолвила Инига.

Хасдай тотчас же наклонился и осмотрел рану, лелея надежду,что она не смертельна — но, увы, Инига нанесла себе смертоносный удар.Златокарие глаза Нази, полные искреннего сожаления, встретились с сапфировымиглазами князя — и врач отрицательно покачал головой. Поднявшись, Нази нежнообнял дрожащую и рыдающую Зейнаб.

— Н-н-не г-грустите… — прошептала Инига, прерывистовздохнула — и глаза ее застыли.

— Она мертва, — без выражения произнес Карим. — Моямаленькая сестренка мертва. — Он поднялся, держа легкое тельце на руках. — Онабудет похоронена рядом со всеми…

В лагере отыскался белый саван, припасенный кем-то из людейАли Хассана. Этим саваном и укутали тело юной женщины. К тому времени востокуже озарился первыми солнечными лучами. Карим, Хасдай и сакалибы сожгли дотлаостатки лагеря Али Хассана и, гоня перед собою пленных, поехали по направлениюк городу.

В ярком свете дня они достигли Алькасабы Малики, и, лишьзаслышав весть об их приближении, все бросали привычные свои дела. Людивысыпали из своих жилищ и лавок, дабы узреть воочию торжество князя надненавистным Али Хассаном, чья отсеченная голова плыла в воздухе на длиннойпике…

***

…Как странно, думала Зейнаб: они с Каримом впервые за годывзглянули друг на друга, впервые заговорили, но так, словно и не расставалисьвовсе… Она любит его. А он? Мустафа говорил, что он не испытывал любви кХатибе. Но любит ли он все еще ее, Зейнаб? И что, если все еще любит? Онапринадлежит Нази. Кариму подыщут другую жену — это она знала наверное. Калифзахочет, чтобы князь Малики вступил в новый брак, чтобы зачал множество детей ипродолжил род правителей умайядов… Надежды нет, думала она, втихомолку рыдая вкрытых носилках.

Она вновь не смогла сдержать слез, когда тело Инигипредавали земле между могилами ее матери и супруга. Одна из родственницпокойного Ахмеда привела на похороны малыша. Зейнаб дикой кошкой кинулась назащиту Иниги, когда свекор покойной с оттенком презрения в голосе бросил:

— Удивительно, что она была еще жива, когда ты попала влагерь Али Хассана, госпожа Зейнаб!

— Она была жива, — отвечала Зейнаб, — но только потому, чтосчитала, будто маленький Малик в руках этого подонка Али Хассана. Каждый деньей издалека показывали какого-то мальчика, который махал ей ручкой. Говорили,что это ее сын. Терзаясь страхом за ребенка, она покорилась воле бандитов.Только любящая мать способна пожертвовать собою!

— О-о-о-о! — в глазах свекрови Иниги уже стояли слезы. — Онавсегда была доброй матерью! Мы сделаем все, чтобы Малик запомнил ее именнотакой!

Больше никто не проронил ни слова до самого вечера, а когдастемнело, в покои Нази явился Карим.

— Я хочу поговорить с Зейнаб, — сказал он. Хасдай согласнокивнул и вежливо поинтересовался:

— Ты хочешь, чтобы я вас оставил вдвоем?

— Нет, можешь присутствовать.

Карим сел в кресло напротив Зейнаб и спросил;

— А теперь расскажи мне подробно обо всем, что случилось сИнигой. Уверен — ты знаешь все. Зейнаб вздохнула:

— Какое это теперь имеет значение, господин мой Карим? Инигибольше нет. Али Хассан мертв. Ничего уже нельзя ни переменить, ни вернуть…Зачем лишние терзания?

Внимательный Хасдай отметил выражение искреннего участия напрекрасном ее лице…

— Расскажи мне обо всем, что с нею приключилось, Зейнаб! —хрипло повторил он. — Я должен знать!