— Любишь ли ты его?

— Люблю, — отвечала Ома. — Но и тебя тоже, добрая моягоспожа.

— Если ты любишь его, — отвечала Зейнаб, — тогда ты должнавыйти за него замуж. — Она завладела руками подруги:

— О-о-о, моя Ома, не будь ты дурочкой! Я ведь тоже люблютебя. Более близкой подруги у меня никогда не было — но рядом сАллаэддином-бен-Омаром ты изведаешь истинное счастье! Ты получишь свободу изавидное положение в обществе — ведь ты будешь супругой главного визиря! У тебябудет много детей, а я ведь знаю, что ты об этом мечтаешь. Но главное: у тебябудет любовь достойного человека! Не отказывайся от всего этого лишь ради того,чтобы остаться при мне. Ома! — глаза Зейнаб наполнились слезами. — Дражайшаямоя Ома, если бы Судьба подарила мне то, что дарит тебе, я была бысчастливейшей женщиной в мире!

— У тебя есть Нази.., и Мораима… — медленно сказала Ома.

— Мы с Нази друзья, и, безусловно, за это я благодарна Небу.Я должна жить так, как предназначено мне Богом, но ты вовсе не обязана делитьсо мною мою судьбу, моя добрая Ома! Я хочу, чтобы ты начала новую жизнь, ставженою Аллаэддина-бен-Омара и матерью его детей. За то, что само идет тебе вруки, я душу бы заложила! Но в моей жизни не будет более любви… Единственныйчеловек на свете, которого я люблю, не может любить меня. Судьба невероятноблагосклонна к тебе, моя Ома. Если ты и в этот раз отвергнешь ее щедрый дар, тодо конца дней своих будешь терзаться раскаянием! А я.., я скажу только, чтотаких дур земля еще не рождала!

Ома залилась слезами:

— О-о-о, госпожа, сердце рвется пополам! Я хочу, я жаждустать женою этого чернобородого негодяя, но мысль, что для этого мне надлежиттебя оставить, просто невыносима! Ну кто приглядит за тобою, кто утешит…

— Я попрошу Нази приказать прочесать все невольничьи рынки иотыскать невольницу родом из Аллоа, — сказала Зейнаб. — Она, конечно, незаменит мне моей дражайшей Омы, но займет при мне свое место. Выходи за визиря,Ома! В конце концов, учти: ты тоже не молодеешь! Тебе уже шестнадцать, а втвоем возрасте я была уже матерью Мораимы! — поддразнила подругу Зейнаб. — Еслиты будешь тянуть кота за хвост, то визирь вынужден будет найти себе молоденькуюи свеженькую женушку!

— Будто кто-то польстится на него, на этого чернобородогозлыдня! — Ома улыбнулась дрожащими губами:

— Но все вправду будет хорошо? Ты не будешь страдать, если явыйду за него и покину тебя?

Зейнаб крепко обняла подругу.

— Ты не покидаешь меня, Ома, — уверила она девушку. — Атеперь беги и объяви «злыдню»о своем решении. В твоей власти сделать егосчастливейшим из смертных! Я дам за тобою богатое приданое, а Нази проследит,чтобы выкуп за невесту был достойным!

— Ты вполне уверена, что охотно отпускаешь Ому? — спросилХасдай-ибн-Шапрут, лежа с Зейнаб ночью в постели.

— Она любит его… — последовал тихий ответ. — Никому не даноправа попирать любовь, хотя многие посчитают меня сентиментальной дурочкой. Небудешь ли ты так добр договориться о брачном выкупе за нее? Это будет для насвеличайшей честью… Да, нам понадобится еще и имам, дабы засвидетельствовать ееофициальное освобождение и заверить брачный договор.

— Я попрошу князя поговорить с имамом, а сам займусьпереговорами о выкупе… — Он двумя пальцами приподнял с подушки золотой локонЗейнаб. — Расскажи, что ты сделала с Али Хассаном… Что это было за безумноенаслаждение, которое убило его?

— Али Хассан сам убил себя, — апатично промолвила Зейнаб. —Сердце его дотла сожгла похоть, мой господин… Мне кое-как удавалось держать егона безопасном расстоянии до той самой ночи, когда вы отыскали нас наконец. Вконце концов мне пришлось уложить его в постель… Я связала ему руки и ногишелковыми шнурами. Потом прибегла к сладкой пытке, которая у любящих вызываетобоюдный восторг, но для Али Хассана явилась смертным приговором — хотя я и непредполагала…

Он притянул ее золотую головку к самому своему лицу и, нежноцелуя ее, прошептал:

Сделай со мною то же, что и с Али Хассаном, моя обожаемаямаленькая злодейка!

— А не боишься, что тебя постигнет та же участь, господинмой? — поддразнила Нази втайне шокированная Зейнаб. Его карие глаза пристальноглядели на нее:

— Я ничего не боюсь…

Будь на месте Нази другой, Зейнаб нашла бы способ увильнуть,но Хасдая обуяло острейшее любопытство… Она поднялась с ложа и принесла своюзолотую корзиночку. Порывшись в ней, она вынула два шелковых шнура и связалаНази. Начала она с того, что присела поверх его бедер и принялась поигрыватьсобственной грудью. Зачарованный, он наблюдал, как она сунула пальчик в рот,пососала, а потом стала водить им вокруг сосков, которые на глазах твердели…

Затем она начала мучительно-сладко ласкать его, а когда онвполне возбудился и уже силился высвободиться, Зейнаб села так, чтобы он могкак можно лучше ее видеть — и стала забавляться со своею тайной жемчужинкой,покуда дыхание ее не стало прерывистым, а щеки не окрасились румянцем… Хасдайизо всех сил силился разорвать прочные шелковые путы, обуреваемый мучительнымжеланием тотчас же овладеть этим дивным телом — и тут Зейнаб, смилостивившись,опустилась на его трепещущий член и принялась медленно двигаться. Когда жетерпение его истощилось, Зейнаб освободила его от шнуров и, опрокинув ее наспину, Нази яростно проник в нее, и вскоре вместе они достигли райскогоблаженства…

После, сжимая ее в объятиях, он говорил:

— А что еще ты скрыла от меня, моя дорогая? Какие ещесладкие игры тебе ведомы? В следующий раз я сам свяжу тебя — и исполню рольпалача. Ты не возражаешь?

— Мой господин, дарить тебе наслаждение — это мой долг…

— Да будет так! — торжественно провозгласил Нази и почтитотчас же уснул, утомленный и удовлетворенный…

Зейнаб какое-то время лежала без сна, но когда поняла, чтоей не удастся уснуть, встала и надела простой кафтан из белоснежного шелка.Выскользнув из покоев так тихо, что шитые золотом портьеры даже не колыхнулись,она оказалась в саду. Была ночь полнолуния, и серебряный диск таинственнымсветом своим заливал окрестности. Она шла медленно, вдыхая аромат роз,никоцианы и своих обожаемых гардений… Ночь была теплая, и легчайший ветерокслегка поигрывал ее золотыми волосами…

…Она должна взять себя в руки. Душою и сердцем подготовитьсяк возвращению в Аль-Андалус — и к долгой жизни, полной страсти без любви…

…Я больше не хочу быть Рабыней Страсти, вдруг поняла Зейнаб,Впервые она, пусть даже мысленно, позволила себе произнести эти слова! Я хочубыть женою Карима, матерью его детей… Я отдала бы все, что имею, за это райскоесчастье! Я согласилась бы до конца дней своих прожить в шатре из грубой козьейшкуры, есть с деревянных тарелок, если Аллах снизошел бы к моим мольбам! Какненавижу я свою жизнь!..