Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если же быть откровенным до конца, Винсент все еще не был уверен в безоговорочной победе: где-то глубоко внутри своего сердца Стефан по-прежнему мог не признавать себя побежденным, лишь временно уступая силе, противостоять которой не мог. Как гибкая ветка, относительно легко гнущаяся, но не ломающаяся, он приспосабливался к изменчивым обстоятельствам. Чтобы наверняка сокрушить крепость его духа, нужно приложить дополнительные усилия, однако Винсент не видел в этом необходимости, ведь Стефан все равно отныне потерян для общества.
Жизнь его кончена.
Досадно, что такие незаурядные дарования придется растратить на выполнение нехитрых рабских обязанностей. Что ни говори, весьма нерациональное использование ресурсов. Вроде как гвозди забивать сапфиром. Но – ничего не попишешь, измена есть измена.
– Для вас, Стефан, это несущественно, – тем не менее сухо пояснил Винсент, формальной улыбкой смягчая смысл сказанного. Глава особой службы любил доводить приговор до сведения заключенных, объявлять, что их ждет, любил, когда закон торжествовал благодаря его усилиям. – По законам Ледума вы будете лишены всех прав, если какие-то у вас имелись, и приговорены к пожизненным общественным работам на благо нашего славного города. Вам это должно быть хорошо известно. Если же нет, особая служба не обязана бороться с вашим вопиющим невежеством.
– Да, господин канцлер. Я и не надеялся на снисхождение.
– Очень хорошо. – Винсент удовлетворенно кивнул. – Пока дело не закрыто, вы будете содержаться под стражей в Рициануме.
По-прежнему не отрывая глаз от Стефана, он прекратил стучать карандашом и теперь задумчиво чертил на листе бесконечно накладывающиеся друг на друга геометрические фигуры.
Мозг ни на секунду не прекращал анализа вновь поступающих данных. Кое-какие части мозаики уже вставали на свои места, но кусочков, формирующих основной сюжет, отчаянно недоставало. И все же Стефан оказался настоящей золотой жилой, которую, к тому же, никто до сей поры не разрабатывал. В особенности был полезен его рассказ о последних днях, битком набитых прелюбопытными событиями.
Теперь в деле прибавилось множество новых вопросов и логических нестыковок – что не могло не радовать. В ближайшее время жадный ум Винсента будет наконец загружен в полном объеме, обеспеченный благотворной пищей для работы мысли.
Пресловутый Серафим, похоже, в своих действиях принципиально отвергает пережитки устаревших схем поиска вроде логики или здравого смысла. Конечно, есть в этом, хм, некий оригинальный почерк и новизна свежих веяний, но все же… все же.
И такому-то бродяге и сумасброду параллельно с самим Винсентом поручили расследование дела государственной важности! Как будто недоставало уже и того, что в него невесть зачем впутали службу фамильных ювелиров с новоиспеченным молодым премьером во главе!
Сказать, что Винсент был удивлен или раздосадован? Отнюдь. Он лишь не находил рациональных причин такому поведению правителя, который, ко всему прочему, даже не счел нужным поставить его в известность, будто нарочно стараясь запутать и усложнить задачу.
Еще более странно то, что и сам Кристофер утаил сей немаловажный факт. Словно каждый из них в этом расследовании сам за себя, а конечный результат никого особенно и не волнует. Но черт побери, это не соревнования с выдуманным преступлением на кону, не игры в детективов, чтобы демонстрировать такой безответственный подход!
Что ж, в этом предстоит разобраться в самое ближайшее время. И более всего Винсента интересовала таинственная спутница Серафима, юная Искаженная, явно подосланная организаторами заговора. Вот уж кого следовало искать в первую очередь. Прямая ниточка к разгадке.
Глава особой службы имел все основания полагать, что долго искать не потребуется. Как только стало известно последнее местонахождение всей компании, он вызвал помощника и, отдав необходимые распоряжения, приказал немедля отправить агентов в подпольную церковь и арестовать всех, кто там окажется. Если ничего экстраординарного не произойдет, уже сегодня и Себастьян, и София окажутся в допросной, а если потребуется, и в пыточной, чтобы избежать излишних промедлений.
Вскоре дело будет закрыто, а очередной заговор, наоборот, раскрыт. А пока нужно доложить правителю о промежуточных результатах.
Винсент мельком бросил взгляд на часы, к верхней части которых притянулись последние полупрозрачные крупинки, и молча поднялся из-за стола.
Допрос был окончен.
* * *
Однако поединок на этом не прекратился.
Как известно, инквизиторы не из тех, кто легко отступается от намеченных целей. Не намереваясь ни в коем случае упускать жертву, они пустились в погоню.
На бегу вложив окровавленные клинки в ножны, краем глаза Себастьян быстро глянул назад, обозревая сменившуюся диспозицию и подмечая новые важные детали. Проиграв на старте несколько мгновений, инквизиторы неминуемо отстали, но преимущество было, увы, скоротечным. Привычные к боям в суровых условиях Пустошей и Лесов Виросы, ликвидаторы вполне могли потягаться в выносливости и скорости с нелюдями, а потому не вызывало сомнений: рано или поздно братья настигнут его.
Надежду вселяло лишь то, что по ровному зеркальному льду, которым схватились за ночь извилистые городские мостовые, они бегали все же не так ловко.
Серафим глубоко вдохнул пронизывающий северный ветер Ледума, ощущая в венах его силу. Ветер плескался в прозрачной крови представителей загадочной расы сильфов, делая их похожими на себя: переменчивыми и не совсем реальными. Подобно оборотням, сильфы имели одновременно две равноценных ипостаси: нематериальную и плотскую. Они были непостоянны, как весенний бриз, который менял направление играючи, не задумываясь и не привязываясь ни к чему на свете, и который легко увлекал их с собой, подобно ароматным цветам дикой яблони, манящим, живущим только в полете.
Природное очарование позволяло сильфам завладевать душами мыслящих существ, хоть они и не желали того, как не желали вообще никакого обладания или ограничения. Коснуться же сердец самих холодных и дивных созданий, казалось, было невозможно.
Мир улыбался и с нежностью смотрел на своих бесприютных детей, как никто другой понимающих сущность свободы. Жестокую, горькую сущность, постичь которую жаждали и одновременно боялись прочие расы. Свобода – ревнивая спутница, испокон веку не терпящая никакой компании, кроме одиночества.
Абсолютно свободен лишь тот, у кого ничего нет.
Ах, как тяжела была Себастьяну эта невыносимая легкость жизни, доставшаяся в наследство от матери!
Ветер вдруг сорвал с него шляпу, и, прежде чем Себастьян успел ловко схватить и водрузить головной убор обратно, непослушные, выдающие его волосы на миг сверкнули рыжим цветом, как убегающая лисица – хвостом.
Позади в тишине раздался звук одинокого выстрела. Ювелир даже вздрогнул от неожиданности: неужели настолько дорога инквизиторам его скромная шкурка, что ради ее добычи они не гнушались воспользоваться благами проклинаемого ими прогресса?
Однако звук был какой-то странный, похожий скорее на хлопок, да и пуля
