кому-то билет. Вчера Игорь позвонил, говорит, что отправляет картину с попутчицей, надо встречать. Будет у меня пейзаж лихославльский. Он сказал, что один еще холст есть у тети Лели, обещал найти и прислать. Я даже не знал, что две картины сохранились из лихославльских. Мне привезли картину, я никак не ожидал такой ее. Открылась выставка югославских примитивистов в Русском музее. Картинка для Киры. Не «АКТ» и не «АСТ» написано на ней, а «АНА». Это прямо «Красные крыши» – тут же сделаны и весь почерк читаем работы. Я сам ее не видел нисколько <несколько лет?>. До сегодняшнего дня ее не было в Ленинграде. Попробую устроить ее к Кире, он поухаживает за ней, и она не будет ветшать еще больше. Чувствуется, что прошло двадцать лет. Это последняя живопись маслом – позже я перешел на смешанную технику. У меня тогда был новый этюдник, подарок мамы, и я мог разводить краски пожиже и давать им подсыхать тут же. Шесть часов у меня проходит с шести. Я встал в шесть и все успел до звонка до визитов. Два раза пил чай, вытряхнул остатки «индюхи». Там, за фольгу, просыпалось чая столько, что мне хватило на заварку. Пока чай есть, но пора подумать о будущем. На Новый год припасен пакет «Бодрости», да немного второго сорта. А так мы пьем «36», сдабривая его «индюхой», так вот эта «индюшка» кончается.

В субботу все население Осимы эвакуировали. Обычное землетрясение силой четыре балла по семибалльной шкале. После Камеруна ясно – что там, что там, а там… Извержение и там. Там покойники, тут эвакуируемые. Неделя совсем бы без событий, если бы не террористы. Убили Ж. Бесса, большого предпринимателя. Какой-то другой вид землетрясений сопровождает катастрофы там и там. Оба раза подозрения на землетрясение перед катастрофой.

Вера подписалась на С.Т. Аксакова и пошла покупать письма Ф.М. Достоевского – первую книгу двадцать восьмого тома. К этой жизни я не совсем не готов, и того и другого я уже покупал, живя на Блохиной. «Ф.М. Достоевский в воспоминаниях современников» – два тома и тома С.Т. Аксакова я покупал и читал эти книги. Они у меня не окончательно пропали. Леша видел у меня их. От тех времен остались две (и одна обещанная) картины, и обе сегодня на Будапештской. Знаю по мере землетрясений, а мерещатся извержения. И на пороге ночи просто курим, от ночи мы, по привычке, не ждем новостей. Два землетрясения отмечены вблизи Осимы уже после эвакуации. Шесть и одна и четыре с чем-то по шкале Рихтера. Одиннадцать тысяч человек выселили.

Хризантемы и немного холодно от выбитой форточки. Это только кажется. В этом году зарегистрировали даже абсолютно высокую температуру в ноябре. Тепло. У нас тепло. Пишут, что на Осиме паника началась в связи с эвакуацией. За последние сутки десять подземных толчков – вчера по телевизору говорили. Извержение продолжается. Вулкан Михара с 1787 года не знал такого извержения, кажется.

Вставили сетки в окна, от камней. Снег нападал, мокрый. Но у нас тепло, обещают +4 днем, а везде по России уже морозы. И в Москве мороз. У нас дует южный ветер. А так, в прогнозах, только и слышишь о морозе –12. Как-то я все эту цифру слышу. Спросил вчера у Киры, не ждут ли похолодания? Но, вроде, нет. Теперь все окна у нас затянуты сетками, и от этого внутреннее пространство сузилось. Но не так страшно маму одну оставлять. Сегодня, как раз, мне надо будет поехать за травкой. Японию утром сегодня не слышно, а хотелось бы новости из первых рук получить. А так ничего не говорится нового об интересующем меня предмете. Горбачев М. С. улетел в Индию, останавливался в Ташкенте. Никогда не представлял себе, что Ташкент – этап на пути в Индию. В Индию попадают не так. В конце ноября совсем тепло. Девять градусов, теплее, чем в двадцать четвертом году. Кажется, идем в Русский.

Продолжение Индириной повести. Я в метро случайно увидел книгу, где писалось об Морарджи Дессаи. Правда, не о том, как он разбился в самолете и летчики погибли, а он с сыном остались живы, но тоже интересно. Потом эта поездка в Индию пришлась прямо на пустые дни, когда ждут напрасно великих событий. Нас еще в самом начале этого Малого Года начали пугать сказочными покушениями, а ничего, ровным счетом, не происходило. Курится Осима. Слышны по утрам японские передачи. Но утро такое время, что не до передач. Цветы не вянут. Их распаковали при мне, болгарские хризантемы… – А мы дерево содим, – говорит М.С. Горбачев. – И тебя посодят, даже не ждавши Дигханикаи выхода в свет. Вас понял. Сыркин в эмиграции во внутренней, надеюсь.

Хризантемы перестояли визит М.С. Горбачева в Индию. А у меня есть «Белая Индия» Н. Клюева. У себя. Я устроил выставку двухдневную, когда переехал сюда. А теперь показывают грузинку, которая танцует индийские танцы. Это актуально.

Вышел на улицу вынести мусор – очень хороший день. Ведь пивной зал переделали на «Соки» и больше не толпятся пьющие на углу. Наверное, все подались на Блохина, там еще есть пивная. Погнать их тут к церкви – план. А я продал картину двадцатилетней давности и на это курю. Конец ноября, плюс пять.

День, когда, кажется, ничто не может обидеть, взбудоражить. Стоит выйти, да что, дойти за книжкой, т. е. до «Книжки». Я чувствую, как кто-то побогаче собирает библиотеку. А что у нас прибавилось к Ф.М. Достоевскому и С.Т. Аксакову? «Жизнь Н.С. Лескова» и Н. Федоров? Верочка купила Г. Мелвилла «Билли Бадд» и еще несколько книг, все без нагрузки. Очень рада. Я тоже доволен. Вижу А. Гончарова, а подозреваю М. Е. Салтыкова-Щедрина. Вот он как-то меньше встречается. Ни дня без К. Гамсуна. И ни дня без Сымы-Цяня. У Верочки начинается отпуск, и она никуда пока не едет. Погуляет по городу. Может быть, на выставку-то вместе с ней сходим? Приближается время звонков, а это все только утро.

И на следующее утро занят. Заехал в два места, время и прошло. Теперь жду Мишу. Про Миларепу, про Далай-Ламу мы находим в конце года тексты у В.С. Дылыковой. Как видите, кому-то показались интересными «Песни, приятные для слуха», их нельзя сбрасывать со счетов, в наше время вех это определенный ориентир в мерзлой тундре. Пора, наверное, заклеивать окна. От окон тянет холодом. К Новому