одежды и умащённые ароматными маслами. Одиннадцать из двенадцати кресел донгов были заняты, тогда как большая часть присутствующих толпилась рядом, оставаясь на ногах. Посадочного места для каждого не предусматривалось, однако многие благородные мужи считали возможность принимать участие в совете и за честь, и за личный долг. Поэтому здесь всегда было людно, особенно, когда в срочном порядке созывалось внеочередное сборище, на котором обсуждать возьмутся не что иное, как будущее города.

— …оспа предков пришла с востока, она уже набросилась на окраины Исар-Динн и принялась вгрызаться в стройное тело столицы своими гнилыми зубьями, всюду оставляя разрушения, сея панику и порождая новые гнилостные нарывы в виде очагов мора!

Как не странно, сегодня речь держал донг Вара, первый ар дома Зелёных Равнин, Брук Богатый, хотя обычно подобными делами занимался донг дома Ив, который восседал на собственном месте с суровой и недовольной физиономией.

— Да-да! Страшное поветрие! Хуже чумы! — подпевалами выступали уполномоченные заместители от домов Ална и Адана, ибо их донги тоже пребывали в отъезде.

С побледневшего и осунувшегося лица Её Милости королевы-матери Зармалессии Мелекудны не сходила гримаса неприятия и всепоглощающего ужаса. Она, затянутая в тугой корсет и облачённая в богатое платье из чёрного бархата с длинным шлейфом, тонула в складках своих драгоценных одежд, и плечи её скрывал серебристый плащ из атласа, однако ясновидящие очи Эра Данаарна не поддавались на обман так же легко, как и глаза простых смертных. От пронзительного взора демона-оборотня было невозможно утаить никакие секреты, которые спешило выдать даже тело — королева тихо содрогалась, сидя на троне в благородной и якобы непоколебимой позе. Она впивалась напряжёнными пальцами в подлокотники, пока соседнее с ней место пустовало, ровно, как и стул Главного советника.

— Замолчите! Вы пока не знаете правды! Однако вы уже объявили во всеуслышание, что это оспа предков явилась на свою мрачную жатву, и уже приказали запереть Песчаные врата, обрекая часть горожан, между прочим, наших соотечественников, на позорную гибель!

Сэль Витар начал планомерно протискиваться вперёд, поближе к центру зала. Сперва вельможи и дворяне, которых он аккуратно распихивал, одаривали его презренным взглядом, однако стоило им только заметить этот заснеженный пик — макушку Его Высочества — как они тут же сами уступали дорогу, пропуская наследного принца к тому кругу, которому он и принадлежал. Эр молча следовал за Сэлем по пятам, лишь изредка бросая острые взоры то на одного князя, то на другого дворянина, и каждому под прицелом намагниченных, золотистых глаз бессмертного мерещилось, словно этот древний путешественник видит их нутро насквозь. Почти никто не выдерживал подобного испытания, принимался морщиться, уклоняться или нервно чесаться.

— Да отразятся лазурные небеса в изумрудной воде! Разве это не работа для городской стражи и донга Кирн, что управляет ей?

Донг Кирн, Эйлетт Чесферон, властный и несговорчивый мужчина с густыми, чёрными усами, злобно сверкнул глазами, словно какой-то демон из Междумирья, а затем сурово провозгласил:

— Мы уже предприняли некоторые меры! Мы приказали запереть ворота и перекрыть все пути, отделяющие омут от медного холма. Пока ещё не ясно, что это за болезнь, и болезнь ли…

— …поэтому нельзя делать поспешных выводов! — перебил его какой-то сердобольный выскочка, за что получил ожёг от ультрамариновых очей Чесферона, переполненных огнём праведного гнева сегодня… впрочем, как и всегда. — Там ведь тоже живут горожане! Наши соотечественники! Между… прочим…

— Однако, коли это воистину оспа предков, — продолжил Эйлетт, возле которого переминался его возлюбленный отпрыск — Эмерон Чёрный Вереск, — то нам надлежит в срочном порядке перенести двор и перевести Её Милость с семейством в одно из загородных имений, туда, где люда меньше всего. А затем перекрыть дороги.

Сэль Витар уже стоял в начальных рядах слушателей, и Эмерон первым из власть имущих натолкнулся на него взглядом.

— Нет, подобное допускать никак нельзя! — громогласно объявил донг Аонов, второй ар, Загамот Тихий, зять Зархеля и отец Дуностара. — Если по городу сейчас разнесётся ещё и слух о том, что Её Милость в спешке покинула столицу, то, боюсь, что паники нам никак не избежать. Вдобавок, многие последние решения Её Милости королевы-матери и Главного советника не возымели успеха и не отразились в сердцах подданных, так что…

— А в этом кого надлежит винить, кроме как вас, Аонов, и Главного советника в частности?! — взбунтовался Эйлетт, ударяя кулаком по подлокотнику кресла.

Беспокойства нарастали и по залу прокатилась волна роптаний.

— Посмотрите, это что, наследный принц? — втихаря шептались вельможи, не уделяющие должного внимания ни надвигающемуся мору, ни возможному перемещению двора.

— Неужели это Его Высочество?! Быть того не может!

— Успокойтесь, вы оба! — наконец, слово взял тот, к кому прислушивалось большинство присутствующих — первый ар дома Маль, донг Дубовых Рощ, Тарсилон Дремучий.

Та́рсилон Дремучий, седовласый и бородатый старец, годы которого уже давно перевалили за шестой десяток, полностью оправдывал своё прозвище и даже издалека создавал впечатление дикого и устрашающего горного духа, а не обычного человека, коим, бесспорно, он являлся. На голове он носил корону из дубовых листьев и прутьев, усыпанную желудями и кое-где украшенную алыми ягодами омелы, будто истинными драгоценными каменьями. Спутанные пряди Тарсилона не знали расчёски и свалялись до состояния колтунов. Его рыхлая, тёмно-коричневая мантия спускалась до пола изорванными лохмотьями, и была выполнена из такой грубой материи, что больше бы сгодилась для мешков под сено, например. Однако в руках донг Дубовых Рощ держал массивный, витиеватый древесный посох, чьё навершие сияло позолотой и куда вонзались прозрачные кристаллы хрусталя наивысшей чистоты. Жрецы Дубовых Рощ, от которых на советы всегда прибывала целая делегация из тридцати пожилых мужчин, слыли настоящими пророками, и поэтому в тронном зале воцарилась тишина.

— Давеча мы отметили дивный праздник цветов и уважили богов, и теперича боги не могут проявлять к нам жестокости. Гнев их усмирён, нрав — смягчён, и мы не думаем, что они ниспослали нам столь суровое испытание. Посему, заявляю, что это… что это не оспа предков движется с востока на столицу!

Когда Тарсилон Дремучий завершил собственную речь, в его поле зрения вдруг угодил незваный гость, что без спроса и позволения пробрался на собрание вельмож. Жрец скорчился от удовольствия и по его морщинистому лицу пробежалась угрожающая улыбка-оскал.

— Сие — славное знамение, конечно, — монотонно произнёс донг Аонов, Загамот Тихий, — но мы не можем слепо полагаться на пророчества.

— Ха-ха-ха! — вдруг старик разразился хохотом.

Он ударил пару раз посохом по металлическим напольным пластинам, живо подскочил на ноги и помчался к престолонаследнику.

— Кто пустил тебя сюда, дитя? — прошептал жрец Маль хриплым, колдовским голосом, чуток наклоняясь