к Его Высочеству. — Это место для зрелых мужей, а не для необразованных женщин или несмышлёных ребятишек.

В тот миг все взгляды уже были прикованы к хрупкой и нерослой фигуре Сэля Витара из дома Амуинов.

— У меня имеются важные сведенья, почтенные господа, — провозгласил наследник на редкость уравновешенно.

На сей раз у него получилось скрыть и нетерпение, и гнев, и страх под коркой твёрдой рассудительности.

— То, что вас всех беспокоит — это не оспа предков. Это…

— Тебе почём знать, дитя? Ты ведь всю жизнь провёл в своих покоях.

— Что? Это Его Высочество наследный принц? Откуда ему может быть что-то известно… — вельможи снова взялись перешёптываться между собой в то время, как королева-регент сглотнула ком в горле, но так и не вымолвила ни слова.

Тарсилон Дремучий улыбался всё более и более безумно и устрашающие, нависая кривым корпусом над телом юного наследника, и Эру пришлось сделать шаг вперёд.

— Я вижу, ты сам состарился, так и не повзрослев, так что… — язвительно отчеканил бессмертный маг и тоже улыбнулся, словно лукавый бес.

Беззвучный и незримый поединок двух волшебников свершился, и жрец Маль, сразу уяснив сложность всей ситуации и уловив общие изменения в позициях, опять громогласно расхохотался. Он взмахнул рукой на принца, но не пренебрежительно или оскорбительно, наоборот, помечая его сим жестом, как свежего избранника богов.

— Чудно! Чудно! Принцу уже шестнадцать… по нашим законам — это есть совершеннолетний возраст, послушаем же его речи, которые, надеюсь, переполняет не только юношеская удаль, но и мудрость прошлых поколений.

— Что? Нет! Кто его сюда впустил! — внезапно Её Милость Зармалессия подскочила с трона. — Сэль Витар Амуин, как ты посмел нарушить распоряжение своей матери? Ты — непочтительный сын и позор нашей…

— Ай, уймитесь, Ваша Милость… — рыкнул Тарсилон, направляясь в развалочу к своему креслу. Силы будто враз покинули его дряхлое и немощное тело, и старик с трудом переставлял ноги. — Вы — госпожа, лишь где он — господин.

Это прозвучало грубо и непочтительно, и всяким придворным сочлось бы за истинное оскорбление, из-за которого следует развернуть полномасштабные войны под стягами кровной вражды, однако жрецам Дубовых Рощ издревле сходила с рук любая дерзость. В конце концов, у них частенько мутился рассудок на исходе лет, и, вдобавок, боги берегли их плоть и освещали путь, перечить им — попусту неразумно.

— С востока на Исар-Динны надвигается не оспа предков! — прокричал принц что есть мочи, когда народ чуть-чуть утихомирился. — Это вообще не болезнь, это кровожадные и одичавшие воплощения утопших, так называемые негули.

— Ваша Милость! Нин-дар-нана! Ваша Милость!

Не успел Сэль выдать всю подноготную, что он выловил из своих новеньких сетей разведки, как в залу ворвался вспотевший и запыхавшийся Сагар Молниеносный, Верховный гебр, который почему-то отсутствовал на столь важном собрании до сего момента.

— Посыльные волшебники докладывают, что никакой болезни нет!

— Погодите, значит, что угрозы тоже нет? — скривив брови, вопросил Эйлетт, пока его сын Эмерон изо всех сил пытался не пялиться с раскрытым ртом на Его Высочество наследного принца.

— Угроза… угроза, уф! Имеется! — отчитывался гебр, стараясь перевести дыхание в перерывах между словами. — Толкуют, будто это омерзительные твари наводняют бедные кварталы Исар-Динн, пожирая всех и разрушая вся на своём пути.

— Воплощения утопших? — предположил донг дома Кирн.

— Д… да! — воскликнул ошеломлённый верховный гебр, взмахивая руками в воздухе. — А вы откуда знаете?

Недоумённо озираясь по сторонам и ровным счётом ничего не понимая, Сагар под конец узрел своего любимого воспитанника, троюродного внука, и растерянно вымолвил в полголоса:

— Ваше Высочество, Вы здесь? Быть того не может!

Когда Лили, наконец, открыла Бел-Атару, который молотил в дверь ставки словно одержимый, то сразу разразилась тем же восклицанием:

— Не может быть! Что случилось?!

— Не кричи, успокойся, — проговорил иноземец, сверкнув глазами на вмиг побледневшую и до смерти перепугавшуюся девушку.

Лили, хоть и прослужила на посту травницы в своей родной деревне некоторое время, и не единожды помогала собственной наставнице лечить селян, ещё никогда не сталкивалась с подобными травмами. Момо, недвижимо лежащий на руках Касарбина, вообще не походил на живого, поэтому Лили просто остолбенела, прикрывая рот левой ладонью.

— Нужно запереть все двери и окна, так сказала Глава. Кто ещё дома? Нагрей воды и принеси мне чистых полотен.

Молодой человек сыпал распоряжениями со столь серьёзным и непоколебимым видом, что его уверенность и невозмутимость даже привели Лили в чувства. Правда, на долго её не хватило — стоило девчушке только взглянуть на опухшее лицо пострадавшего, покрытое запёкшейся кровью, синяками и ссадинами, как непонятная волна смятения возвращалась назад, и Лили не могла заставить себя даже пошевелить пальцем.

— Алхимик?! Алхимик, ты здесь? — продолжал кричать Бел-Атар, неся Момо по залу. — Я положу Лана в комнате Гвальда на первом этаже, лучше не поднимать его наверх, у него могут быть сломаны какие-то кости…

— Они точно сломаны, — сдавленным голосом прошептала травница, одной рукой по-прежнему прикрывая рот, а второй теребя небольшое полотенце, заткнутое за пояс фартука.

Она занималась совместно с Алхимиком различными забавными экспериментами, изучая свойства сыпучих материалов, пока Бел-Атар не нарушил её прекрасный мир неведенья, ворвавшись в него со скверными вестями и дурными знамениями.

— Только я в этом совершенно не разбираюсь! — объявил Касарбин, уже миновавший кухню и устремившийся в коридор, что вёл к трём нижним спальням. — Мне нужна твоя помощь, так что прекращай это. Погорюешь потом.

Иноземец ногой подтолкнул дверь в личные покои Гвальда, и та, к счастью, оказалась не заперта.

— Так что, всё-таки, приключилось? — вопросила одумавшаяся Лили.

Она опередила Бел-Атара и в спешке очистила постель от грязного белья и пожитков хозяина, освобождая место для Момо. Травница выпучивала на собеседника влажные, ореховые глаза, которые лишь чудом удерживали слёзы на своей поверхности.

— Что за крики вы опять подняли, молодцы да девицы? — недовольно буркнул Алхимик, нарисовавшийся в дверях.

Однако, в отличие от Лили, он быстро понял, что вместо слов и скорбных воздыханий Бел-Атару сейчас пригодится действенная помощь, и поэтому тут же взял себя в руки:

— О, священные воды! О, Одакис и Кисарит! Что за дела? Лили, мигом на кухню и нагрей воды.

Девица побежала исполнять распоряжения, а Алхимик помог Касарбину разместить пострадавшего на постели, после чего взялся аккуратно срезать с того одежды. Но смятённый и напуганный взор мужчины всё-таки столкнулся с зелёными очами иноземца и Бел-Атар не устоял. Он будто воочию увидел, как по душе Алхимика промчалась леденящая волна тревоги, и поэтому тихо промолвил:

— Я сам толком не знаю, что произошло, и что послужило причиной нападения. Но лавка