полагает, что причиной такого окончательного оформления содержания сновидения является стремление к понятности. Он воображает «творца» сновидений этаким шутником-даймоном[312], желающим в чем-то убедить сновидца.

862 Если оставить в стороне последний результат работы сновидения, то выясняется, что в сновидении не создается ничего нового или интеллектуально превосходящего былые впечатления. Анализ показывает, что все ценное в образе сновидения уже присутствует в скрытом материале. Вполне можно посчитать, что композиция сновидения есть не более чем непосредственное следствие ослабления сознания, мимолетная попытка объяснить галлюцинации сна.

863 Теперь мы подходим к последнему вопросу: почему это происходит? При анализе собственных сновидений автор обычно выявляет быстро забываемые и неожиданные мысли отчетливо неприятного характера, которые поступали в бодрствующее сознание только для того, чтобы тотчас же быть подавленными вновь. Такое состояние он обозначает как вытеснение.

864 Дабы разъяснить понятие вытеснения, автор предполагает наличие двух мыслительных систем, одна из которых имеет свободный доступ к сознанию, а другая может достичь сознания только при посредстве первой. Выражаясь яснее, на всем протяжении бодрствования на границе между сознательным и бессознательным располагается цензор, управляющий притоком мыслей к сознанию таким образом, что отсекаются все случайные мысли, которые по каким-либо причинам признаются лишними, зато допускаются те, которые одобрены этой цензурой. Во сне наблюдается мимолетное преобладание всего того, что вытесняется наяву; цензор должен в ходе своей работы обеспечить компромисс – то есть сон. Автор согласен, что схема довольно схематична и антропоморфна, однако выражает надежду, что когда-нибудь удастся выявить ее объективное воплощение – в органической или функциональной форме.

865 Отдельные мысли, как правило, эгоистического свойства, способны ускользнуть от этической цензуры и критики во время сна. Впрочем, цензор продолжает бдить, он просто немного ослабляет внимание, но все еще оказывает воздействие на формирование мыслей сновидения. Сон представляет собой реакцию личности на вторжение непослушных мыслей. Его содержанием являются вытесненные мысли, предстающие в искаженной или замаскированной форме.

866 На примере снов, которые понятны и имеют значение, очевидно, что их содержанием обычно является исполнившееся желание. Так же обстоит дело со спутанными сновидениями, которые трудно понять. В них тоже содержится исполнение вытесненных желаний.

867 Таким образом, сны можно разделить на три разряда:

1. Отражающие невытесненное желание в явной форме сновидения инфантильного типа.

2. Отражающие исполнение вытесненного желания в неявной форме. По Фрейду, к этому разряду принадлежит большинство сновидений.

3. Отражающие вытесненное желание в явной форме. Считается, что такие сны сопровождаются страхом, причем страх заменяет искажение сновидения.

868 Понимая сновидение как компромисс, мы приходим к объяснению снов в целом. Когда бодрствующее сознание погружается в сон, энергия, необходимая для поддержания запрета на воспроизведение подавляемого материала, ослабевает. При этом спящий все равно уделяет толику внимания сенсорным раздражителям и сигналам, поступающим извне; потому он может устранять мешающие сну влияния, сплетая пелену сновидений. А раздражения изнутри, приходящие из бессознательной психической области, парализуются аналогичным, «сплетенным» сновидением. Цель в обоих случаях одна и та же, а именно сохранение сна, и потому Фрейд называет сновидение «хранителем сна». Прекрасным примером этого являются сны наяву, изобилующие «сплетениями» образов, которые призваны придать этим грезам правдоподобие.

869 Спутанные сновидения в этом отношении менее ясны, однако Фрейд утверждает, что при достаточном усердии и желании в них тоже можно выявить подавленные желания. Здесь он занимает довольно одностороннюю позицию, так как вместо желания причиной сновидения легко может оказаться прямая противоположность – вытесненный страх, который, проявляясь в явной, часто преувеличенной форме, обнажает сомнительность целеполагающего объяснения.

870 Фрейд. Сновидения

Содержание

Введение.

1. Пример из анализа. Некритическое прослеживание ассоциаций.

а) Явное содержания сновидения.

б) Скрытое содержание сновидения.

2. Классификация сновидений.

а) Содержательные и понятные.

б) Содержательные и непонятные.

в) Спутанные.

3. Детские сны.

4. Взрослые. «Уютные» сны и сны об исполнении желаний.

5. Причины странности сновидений.

а) Уплотнение

I. Посредством естественного общего фактора.

II. Посредством общего фактора, созданного самим сновидением.

б) Смещение. Сон-искажение. Искажение запретных мыслей.

в) Конкретное представление отвергаемых идей и метафоры.

Чувственная метаморфоза логических отношений.

Причинность: изменение или простое сопоставление.

Выбор = «и».

Сходство, общий фактор, совпадение.

Противоречие, насмешка, презрение = нелепость явного содержания.

г) Составление сновидения для лучшего понимания.

д) Представление вытесненных желаний и мыслей.

6. Целенаправленность: сновидение как хранитель сна

Обзор книги В. Хеллпаха «Очерк психологии истерии» (1905)[313]

871 Все те коллеги-медики, которых занимает насущная проблема лечения истерии, с радостью и нетерпением встретят работу, обещающую, если судить по объему текста, основательное рассмотрение психологии истерии в самом широком понимании. Всякий, кто знаком с нынешним положением дел в теории истерии, а в особенности с психологией истерии, хорошо знает, что наши познания в этой темной области, к сожалению, минимальны. Исследования Фрейда, получившие крайне скудное признание, но все же не отвергнутые, подготовили почву для размышлений о том, что будущие изыскания по истерии окажутся исследованиями психологического характера. Книга Хеллпаха оправдывает, как кажется, эти ожидания. Бросив беглый взгляд на указатель имен в конце книги, мы находим упоминания о следующих авторах цитат: Архимед, Беринг, Бильрот, Будда, Бюхнер, Галилей, Галль, Гёте, Гербарт, Дарвин, Деламетри, Кювье, Кеплер, Лаплас, Ньютон, Руссо, Фихте, Шеллинг, Юм, Эйлер – и множество других; все это имена выдающихся людей, среди которых изредка встречаются психиатры и неврологи. Не подлежит сомнению тот факт, что будущая теория истерии выйдет далеко за узкие рамки психиатрии и неврологии. Чем глубже мы проникаем в загадку истерии, тем больше расширяются ее границы. Следовательно, автор действительно вправе начинать рассмотрение предмета издалека. Впрочем, если принять во внимание поистине неохватный корпус знаний, к которому отсылают имена в указателе и который, похоже, учтен в книге, поневоле складывается впечатление, что автор опасно увлекся поисками общих оснований для психологии истерии.

872 Из различных намеков, разбросанных автором по тексту, мы заключаем, что он склонен подозревать враждебно настроенных критиков в злонамеренности. Поэтому оговорюсь сразу, что у меня нет никаких предубеждений против автора. Наоборот, я прочитал его книгу sine ira[314] и внимательно, искренне желая понять и воздать по справедливости. Текст до стр. 146 можно считать введением – это рассуждения о понятиях, теориях и истории науки, затрагивающие все мыслимые области знания, которые, на первый взгляд, не имеют ничего общего с истерией. Лишь горстка афоризмов из теории истерии – главным образом по поводу достижений Шарко и прочих исследователей – выглядит близкой к заявленной теме. Я не чувствую себя достаточно компетентным для оценки крайне общих по содержанию дискуссий о теориях научных исследований. Выдержки же из истории исследования истерии не предлагают