именовавшейся «ранним слабоумием»), что опубликовал сразу две научные статьи[301]. Работа «Психология раннего слабоумия» (1906) осталась фактически незамеченной, поскольку никто тогда не интересовался патологической психологией – кроме Фрейда, с которым я имел честь сотрудничать следующие семь лет.

833 Доктор Перри в своей книге наглядно показывает образцы тех психических содержаний, с которыми мне выпало столкнуться. Поначалу я совершенно не понимал те ассоциации, которые ежедневно рождались у моих пациентов. Я не знал тогда, что ключ к тайне давно лежал у меня в кармане, хотя замечал, разумеется, часто бросавшийся в глаза параллелизм между бредом больных и мифологическими мотивами. Но я долго не решался предположить наличие какой-либо связи между мифологическими образами и отдельными болезненными заблуждениями. Более того, мои познания в фольклоре, мифологии и первобытной психологии были, к сожалению, недостаточными, так что я крайне медленно двигался к пониманию того факта, насколько распространены эти параллели. Наш клинический подход к человеческому разуму был сугубо медицинским, то есть приблизительно таким же полезным, как профессиональное мнение минералога о Шартрском соборе. Обучение психиатров было направлено прежде всего на изучение анатомии человеческого мозга, а вовсе не на постижение человеческой психики. В те дни, когда даже неврозы с их обилием психологического материала оставались еще психологической terra incognita[302], ожидать большего было нелепо. Главное умение психиатра (в чем, собственно, и натаскивали студентов) заключалось в том, чтобы не слушать своих пациентов.

834 Что ж, мы с Фрейдом, в отличие от других, стали прислушиваться. Сам Фрейд, пораженный рядом фактов из области невротической психологии, даже удостоил эту особенность именем в честь известного мифологического персонажа[303], а я с головой погрузился в изучение «исторического» материала, порождаемого психотическим сознанием. С 1906 по 1912 год я приобретал все новые и новые познания в мифологии, первобытной психологии и сравнительном религиоведении. Это дополнительное образование позволило приблизиться к пониманию более глубоких слоев психики, и в итоге я опубликовал работу «Трансформации и символы либидо». Название было не совсем корректным, поскольку в книге анализировалось шизофреническое состояние, предшествующее болезни. Книга вышла сорок лет назад, а в прошлом году было опубликовано четвертое, исправленное издание под названием «Символы трансформации». Будет преувеличением заявлять, будто эта публикация оказала сколько-нибудь заметное влияние на психиатрию. Отсутствие интереса к психологии среди психиатров роднит последних со многими другими дисциплинами, будь то богословие, философия, политическая экономия, история или медицина; все перечисленные направления науки нуждаются в психологическом понимании, но, тем не менее, относятся к психологии с предубеждением и даже гордятся своим неведением. Медицина, к примеру, только в последние годы сочла возможным признать существование «психосоматики».

835 Психиатрия же по-прежнему пренебрегает изучением психотического ума, несмотря на то обстоятельство, что исследования такого рода, важные с научной и теоретической точек зрения, чрезвычайно полезны для терапевтической практики.

836 Поэтому я приветствую появление книги доктора Перри и вижу в ней залог тех лучших времен, когда психика душевнобольного наконец-то удостоится заслуженного внимания. Автор точно описывает типичный случай шизофрении, выделяет ее своеобразную психическую структуру и одновременно сообщает читателю все, что требуется знать о психологии человека в целом, если имеется желание понять будто бы хаотические искажения и гротескные «bizarrerie» больного ума. Вообще внимание и понимание со стороны зачастую само по себе оказывает замечательное терапевтическое воздействие – в более простых случаях, когда, разумеется, пациенты не ложатся в психиатрические клиники, зато толпятся в приемных частных специалистов. Не следует недооценивать тот катастрофический шок, который пациенты переживают, когда на них обрушиваются причудливые содержания, не поддающиеся разумному истолкованию. Само возникновение таких содержаний как бы обособляет их от ближних и ввергает в непреодолимую панику, нередко знаменующую собой начало явного психоза. Если, с другой стороны, они встречают понимание со стороны врача, то паники удается избежать, ведь индивидуум, получается, находит отклик у ближнего и тем самым ускользает от гибельного потрясения полной обособленности.

837 Причудливые содержания, которые вторгаются в сознание, редко встречаются при неврозах – по крайней мере, напрямую, и вот причина того, почему столько психотерапевтов до сих пор не осведомлено о более глубоких слоях человеческой психики. С другой стороны, психиатр нечасто располагает достаточным временем или необходимым научным оборудованием для изучения психологии своих пациентов или хотя бы для интереса к ней. В этом отношении настоящая книга заполняет зияющий пробел. Читателя не должно вводить в заблуждение распространенное мнение – дескать, все это только теории. Мои так называемые теории – не выдумка, а факты, которые можно проверить, если взять на себя соответствующий труд (что с успехом и проделал автор), если выслушать пациента доброжелательно и заинтересованно – это по-человечески очень важно, – если придавать значение его речам и поощрять, насколько возможно, его к самовыражению. Автор доказывает, что рисование, живопись и прочие творческие методы порой приобретают немалую ценность, дополняя и усиливая словесное выражение. Чрезвычайно важно для исследователя быть достаточно сведущим в истории и феноменологии сознания, иначе он не сможет понять символический язык бессознательного, а потому, следовательно, будет не в состоянии подсказать пациенту, как правильно усваивать иррациональные образы, сбивающие с толку и путающие сознание. Дело вовсе не в каком-то «особом историческом восприятии», не в каком-то моем пристрастии к собиранию исторических диковинок, как принято считать, а в искреннем стремлении помочь постижению больного ума. Психика, как и тело, – безусловно историческая структура.

838 Надеюсь, что книга доктора Перри пробудит интерес психиатров к психологической стороне их деятельности. Психология столь же важна для них, сколь анатомия и физиология важны для хирургов.

Предисловие к книге Г. Шмальца «Комплексная психология и телесный симптом»[304]

839 Прочитав эту книгу с неподдельным интересом и целиком соглашаясь с ее выводами, я охотно откликаюсь на просьбу автора сказать несколько слов в качестве вступления. Автор взялся за психологическое лечение случая из области психосоматической медицины в сотрудничестве со специалистом по психиатрии, преуспел в своем начинании и подробно описал весь ход лечения вплоть до полного выздоровления. Клиническое описание выглядит безупречным и тщательным, и мне кажется, что психологическое объяснение и истолкование этого случая в равной степени удовлетворительны. Нигде нет и следа теоретической предвзятости; все выводы автора скрупулезно обосновываются с подобающей и заслуживающей одобрения старательностью и осмотрительностью. Клиническое описание подразумевает один из довольно частых случаев сердечной недостаточности; эта болезнь связана с поражением чувств, столь характерным для нашего времени. Отдельно автора нужно похвалить за то, что он бесстрашно указывает на более глубокие причины невроза и помещает болезнь в общие рамки психосоматики.