– Зачем? – усмехнулась сайдка, словно ехала не на ремини, а вывела на прогулку рослого и спокойного жеребца. – У меня нет изъяна, который нужно лечить изнутри.

– Тогда что ты забыла там? – заволновался Рох, тыкая посохом в сторону медленно приближающейся полосы камней.

– Я хочу войти в храм, – зевнула Кессаа. – Это ведь так невыносимо: пройти мимо двери, за которой тайна, – и не открыть ее? Она меня мучит.

– Тайна? – уточнил Рох.

– Тайна, – повторила Кессаа.

– Она мучит всех скирских магов, – буркнул Рох. – И особенно остро мучит с тех пор, как им пришлось вместе с новым конгом укрыться за борской стеной. Только ничего они с этой тайной сделать не могут: не дается им храм! Я не удивлюсь, если они и теперь пытаются проникнуть внутрь! Уж точно надеются отыскать там спасение если не для всей Оветты, то хотя бы для Скира. Вряд ли ты, девочка, войдешь в храм.

– Увидим, – вздохнула Кессаа и добавила: – Марик, как доберешься до камней, будь готов, что эти ребятки бросятся на тебя. Думаю, мы с ними сладим.

– Не слишком ли их много? – пробурчал баль.

– Дело не в количестве, – бросила Кессаа и умолкла.

Куклы ринулись к спутникам, едва Марик шагнул на первый же камень в языке, сложенном из белых валунов. Рох спрыгнул с него, словно и не страдал слепотой, и пополз, цепляясь руками за камни, прочь от схватки, которая разгорелась немедленно. К счастью, баль не стал отступать вслед за Рохом, поэтому и разглядел главное – куклы двинулись за спутниками точно по их следу. Это оказалось тем более важным, что, отрывая ноги от черноты, они исчезали!

– Отойди, парень! – рявкнул Марик Насьте, который выудил из ножен короткий меч. – Я тут глевией собираюсь помахать – как бы не зацепить тебя! Еще и эти чаши на ногах!

– Побереги их! Побереги! – закричал из-за спины Рох. – Или ты не собираешься возвращаться? Да, кто-нибудь! Ремини? Помоги мне! Развяжи мешок! Или вы думаете, что скирские маги, которые в последнее время зачастили в город умерших, рубятся с этими порождениями смертной тьмы?

– Не знаю! – прорычал Марик, работая глевией, как веслом. – Но на пару десятков тварей я проредил эту полянку! К счастью, их становится видно – стоит только подрезать им панцирь! Что вы там задумали?

– След нужно сжечь! – заорал Рох. – Не думаю, что даже такой молодец, как ты, баль, в состоянии покрошить всю эту мерзость! Эх! Как бы пригодились мои глаза! Ремини! Кувшин нужно разбить на тропе или просто вылить земляное масло и поджечь!

– Эй! – окликнул Марика Насьта. – Будь аккуратней, я в двух шагах у тебя за спиной!

– Надеюсь, ты догадался присесть? – скрипнул зубами Марик, потому что брызжущая из разрубленных тел слизь обжигала не хуже кипятка.

– Догадался! – крикнул Насьта. – Отступай, но быстро. И не поскользнись!

Марик в последний раз взмахнул глевией и ринулся к друзьям, едва не потеряв равновесие на политых земляным маслом камнях. Оно было столь же черным, как и мрак, из которого поднимались куклы, но вовсе не казалось опасным.

Рох, стоявший за спиной ремини, выкрикнул что-то и ударил посохом о камни – и в тот же миг за спиной Марика встала стена огня. Засвистели, заверещали сгорающие фигуры, и Марик, сдирая с ног вымазанные в масле серебряные сосуды, почему-то подумал о странном: можно ли сказать, что они сгорают заживо?

– Мы уже на месте? – спросил он, поднимаясь на ноги.

Никакого города поблизости не было. Впереди вставала гряда камней, торчали какие-то скалы в полулиге на запад, а справа и слева тянулась мертвая и черная поверхность. За спиной ревело пламя, и куклы, стоявшие и вокруг каменного мыса, постепенно тонули в черноте, словно потеряли к пришельцам всякий интерес.

– Мы еще не на месте, – мертвенным голосом произнесла Кессаа, которая все это время сидела на камнях, спрятав лицо в ладони.

– Нет еще, – кивнул Рох, – но прошли прилично. На месте будем еще до полудня. Правда, в город я не заходил: не брали меня приятели-маги – у ворот оставляли, не хотели вязаться со слепцом. Но я сильно сомневаюсь, что они добирались до храма. Никто из них так и не стал великим магом! Кстати, раньше считали, будто центр Суйки как раз здесь, в пади, а я и тогда думал, что падь – это просто сливная яма.

– Переполнится она скоро, – прошептал ремини, оглядываясь по сторонам.

– Да, – кивнул Рох. – Или отверстие засорилось, или война слишком уж много притока дает.

– Какого притока? – не понял ремини.

– Смертного, – отрезал Рох.

– Что там? – спросил Марик, протянув руку перед собой.

– Что ты увидел? – напрягся слепой.

– Скала или две скалы… – прищурился баль. – Плохо видно, над чернотой словно туман стоит. Но они сложены. Похоже, кто-то уткнул их друг в друга. Как шалаш.

– Это ворота, – проговорил Рох. – Тебе повезло, баль. Не многим удавалось их разглядеть!

– У тебя превратное представление о везении, Рох, – поднялась на ноги Кессаа. – Пошли. Мне в самом деле хотелось бы закончить все до полудня!

К полудню спутники только-только перебрались через увалы. Рох, который ковылял за спиной Марика, держась за древко глевии, называл по памяти приметные места, и всякий раз оказывалось, что путь вел то через злые колючки, то через каменные осыпи, то заводил в сырые провалы и овраги. Кессаа шла молча, порой Марику, когда он оглядывался, казалось, что она вообще идет с закрытыми глазами, а Насьта крутил головой, с опаской оглядывался и вполголоса бранился на трудности пути:

– Нет, Рох, может, ты и хороший проводник, но мы тут закладываем уже третью петлю, вместо того чтобы идти прямо! Слушай, может быть, следует довериться зрячим? Хочешь, я первым пойду? А может быть, ты просто приметы не в порядке запомнил, а вразброс?

Рох зло огрызался и упрямо продолжал гнать Марика вперед. Баль послушно карабкался на холмы, залезал в ямы, продирался через кустарник, потому что чувствовал: та дорога, которой заставлял идти слепой, была единственной. Опасности вроде не предвиделось, но где-то на корне языка легкой горчинкой свербила уверенность: пройдись чуть иначе, забреди в сторону – и она немедленно проснется.

– Терпите, – бормотал слепой. – Вы хоть видите все, а меня вот так же, на деревянном поводке сюда вели. От отметины к отметине! Ничего, есть впереди холм с белыми скалами на верхушке? Вот прямо туда и идти надо. А там уже близко!

– Сколько я уже раз слышал про это «близко», – злился Насьта, но, едва отряд вскарабкался на известковую верхушку холма, осекся. Прислонился к одному из торчащих из земли валунов и замер.

Город лежал почти у ног. Белый, но опускающий нутро в черноту, освещенный лучами Аилле, но отдающий холодом, почти не разрушенный, но кажущийся мертвее мертвого город лежал у ног спутников, разве только окутанный странным туманом храм, венчающий белесый холм, возвышался над ними. Близко, в каких-то двух сотнях шагов, блестела полоса, словно проведенная раскаленным жалом, отделяя мертвый склон холма от мертвого города, а дальше начинались склепы, дома, стены, улицы, башни, смыкаясь вокруг храма неразличимым месивом крыш и развалин.