Больше всего самолюбие Эссекса уязвил тот факт, что, пока он воевал, адмирал Говард получил титул графа Ноттингемского с пособием 100 фунтов в год. Благодаря этому новоиспеченный граф стал рангом выше Эссекса в палате лордов и в королевских процессиях. Обидным было и то, что титул графа Ноттингемского традиционно считался титулом королевским. Так, среди предыдущих его обладателей были: Ричард, герцог Йоркский, младший брат Эдуарда IV; Генри Фицрой, незаконнорожденный сын Генриха VIII от Элизабет (Бесси) Блаунт. В довершение всего патент на титул был составлен так, что приписывал победу в Кадисе исключительно адмиралу Говарду[1068].

В откровенно иерархическом обществе первенство играет важную роль. Как говорит Одиссей в шекспировской пьесе «Троил и Крессида»: «Забыв почтенье, мы ослабим струны. / И сразу дисгармония возникнет»[1069]. Эссекс видел, что честь его поругана, а триумф в Кадисе украден. Чувство, что все его обделили и все ему должны, пожирало его изнутри. Говорят, что он даже вызвал Ноттингема или одного из его сыновей на дуэль[1070]. Эссекса задели за живое, и он настаивал на том, чтобы либо патент был переделан, либо Ноттингем отказался от титула[1071]. Эти провокационные требования удовлетворены конечно же не были, и граф объявил забастовку, отказавшись исполнять свой государственный долг и перестав являться в положенные ему присутственные места до тех пор, пока нанесенная ему обида не будет соответствующим образом возмещена[1072].

Эссекс уехал хандрить в свое загородное поместье Уонстед на две недели: похоже, он испытывал волю Елизаветы, вызывая ее на поединок[1073]. Его надменность снова настроила против него действующих сообща Сесила и Рэли. И если тогда — во время тайного ужина — они заключили с Эссексом «мирное соглашение», то теперь оба очерняли его как опасного авантюриста[1074]. Ситуация осложнилась тем, что в это же время вскрылась любовная связь графа с внучкой Бёрли, графиней Дерби. Королева пришла в ярость, а для всех родственников самой графини Эссекс стал персоной нон грата[1075]. Все это конечно же не способствовало поддержанию образа серьезного государственного деятеля и военачальника, к которому Эссекс всегда стремился.

Устав от нападок Эссекса, граф Ноттингемский с супругой Кейт Кэри удалился в свое поместье в Челси, сказавшись больным[1076]. Елизавета попросила Рэли поговорить с Эссексом, но тот не шел ни на какие примирительные шаги[1077], а вернувшись ко двору, решил не являться на заседания Тайного совета.

Елизавета вновь решила положить конец ссоре сама[1078]. Вопреки голосу разума она предложила Эссексу пост граф-маршала, пустовавший после смерти графа Шрусбери в 1590 году. Заняв его, Эссекс становился главой Геральдической палаты, ответственным за организацию королевских коронаций, свадеб, крестин и похорон[1079]. Должность исключительно церемониальная, но позволявшая графу — в соответствии с принятым в 1539 году Генрихом VIII Актом о размещении лордов — вновь заседать в палате лордов на более статусном месте, чем граф Ноттингемский[1080].

Елизавета опять ему потакала. Впрочем, никому от этого назначения хуже не было. Но она понимала, что ей ни в коем случае нельзя терять дружбы с Ноттингемом и Кейт Кэри, ставшими по-настоящему близкими ей людьми. Именно поэтому о выполнении требования Эссекса не могло быть и речи. Граф еще какое-то время настаивал на изменении текста патента на титул графа Ноттингемского, критикуя редакцию, предложенную Сесилом, и предлагая свои варианты. При этом Эссекс велеречиво заявлял: «Я прикасаюсь лишь к тому, на что имею подлинное право».

До печального конца было еще далеко, но произошедшее стало началом отчуждения графа Эссекса от королевы и членов Тайного совета. Точка невозврата миновала. С самого момента смерти своего отчима Эссекс пытался стать славным полководцем, а также занять место Бёрли. Но в итоге лишь впал в немилость у королевы и восстановил против себя окружающих. Елизавета же, как известно, обид не прощала, и возмездие всегда быстро настигало провинившихся[1081].

Заслуженная кара пала на голову Эссекса уже через полгода. Решающий момент настал, когда смерть наместника Ирландии лорда Бурга потребовала нового назначения. Собрав Тайный совет в Гринвичском дворце и желая узнать мнение Ноттингема, Сесила и Эссекса, Елизавета предложила на этот пост сэра Уильяма Ноллиса, дядю Эссекса. Его она считала наиболее подходящим для отправки в Ирландию — эту британскую Сибирь. Однако Эссекс возражал против этого назначения, предлагая взамен кандидатуру сэра Джорджа Кэрью, на которого затаил обиду после Кадиса (граф предъявил ему обвинения в присвоении 44 000 дукатов, но не смог представить доказательства). Королева отказалась менять свое решение, и граф Эссекс потерял всякий контроль над собой, забыв, где и в присутствии кого он находится. Он окинул королеву презрительным взглядом и демонстративно повернулся к ней спиной. От такого нахальства со стороны подданного и, что важнее, человека, столь многим ей обязанного, с Елизаветой чуть не случился удар. Не в состоянии держать себя в руках, она ударила графа по лицу и велела убираться к черту.

Рука Эссекса инстинктивно потянулась за шпагой, и кто знает, что бы произошло дальше, если бы стоявший рядом граф Ноттингемский не удержал его. Выпроваживаемый стражей из зала Эссекс поклялся королеве и ошеломленным членам Совета, что «не смирился бы с подобного рода оскорблением, даже если бы на месте королевы был ее отец Генрих VIII»[1082].