– Голос, мальчик, голос! – кричал Горас Дервент.

– Р-гав! Р-гав! – отвечал Роджер. Все захлопали в ладоши,раздалось несколько свистков.

– А теперь служи. Служи!

Роджер присел на корточки. Морда его маски замерла в вечномоскале. Внутри дырок для глаз ворочались глаза Роджера, взволнованные, горящиебезумным весельем. Он вытянул руки, согнув и свесив кисти.

– Гав! Гав!

Дервент перевернул бутылку шампанского, и та пенящейсяНиагарой низверглась на поднятую вверх маску. Роджер разразился неистовымихлюпающими звуками. Все снова зааплодировали. Некоторые женщины визжали отсмеха.

– Ну разве Гэрри не чудак? – спросила партнерша Джека, опятьприжимаясь теснее. – Все так говорят. Знаете, он бисексуал. А бедняжка Роджерпросто гомик. Один раз он провел с Гэрри уик-энд на Кубе… ну, это было месяцыназад… и теперь повсюду таскается за ним и виляет хвостиком.

Она хихикнула. Вверх поплыл тонкий аромат лилий.

– Но, конечно, Гэрри никогда не вернется ко второму сорту…во всяком случае, там, где дело касается его гомосексуализма… а Роджер простообезумел. Гэрри сказал, если Роджер придет на бал-маскарад одетый песиком,хорошеньким песиком, он может передумать, а Роджер так глуп, что он…

Музыка умолкла. Снова аплодисменты. Музыканты гуськомспустились с эстрады, чтоб передохнуть.

– Извини, дорогуша, – сказала она. – Там кое-кто, кого япросто должна… Дарла! Дарла, девочка моя милая, где же ты пропадаешь?

Изворачиваясь, она протиснулась через жующую, пьющую массу,а Джек глупо глазел на нее, не в состоянии понять, как вообще вышло, что онитанцевали вместе. Он не помнил. Все случившееся с ним, кажется, не быловзаимосвязано. Сперва тут, потом бог знает где. Голова кружилась. Пахло лилиямии ягодами можжевельника. Теперь впереди, у стола с напитками, Дервент держалнад головой Роджера крошечный треугольный сандвич и заставлял сделать обратноесальто к общему веселью зевак. Собачья маска была повернута кверху. Серебристыебока костюма вздымались и опадали. Роджер вдруг подпрыгнул, подогнул голову подбрюхо и попытался перевернуться высоко в воздухе. Однако он слишком устал,прыжок вышел недостаточно высоким и бедняга неловко приземлился на спину, какследует приложившись головой о кафельный пол. Из-под собачьей маски вырвалсястон.

Первым зааплодировал Дервент.

– Попробуй-ка еще разок, песик! Еще разок!

Наблюдатели нараспев подхватили: «еще разок, еще разок» – иДжек неверным шагом отправился в другую сторону, смутно ощущая, что болен.

Наткнувшись на тележку с напитками, которую катил передсобой мужчина с низким лбом, в белом кителе официанта, он чуть не упал. Ногазадела нижнюю хромированную полку тележки и бутылки наверху дружно и мелодичнозазвенели.

– Простите, – хрипло выговорил Джек. Вдруг ему показалось,что он заперт здесь и, испытав чуть ли не клаустрофобию, Джек захотелвыбраться. Ему захотелось, чтобы «Оверлук» снова стал таким, как прежде…свободным от незваных гостей. Ему, как подлинному открывателю пути, не оказалидолжных почестей – он оказался лишь одним из десяти тысяч веселящихся рядовыхгостей, песиком, который по команде кувыркается и служит.

– Ничего-ничего, – ответил человек в белой куртке официанта.Вежливый, беглый английский в устах этого головореза звучал сюрреалистически. –Хотите выпить?

– Мартини.

За спиной Джека раздался еще один взрыв смеха: Роджерподвывал мелодии «Домой с войны». Кто-то уже подбирал аккомпанемент на классном«стейнвее».

– Прошу.

В ладонь Джеку втиснули холодный, как лед, стакан. Джек сблагодарностью выпил, чувствуя, как джин пресекает и разносит в клочья первыепоползновения трезвости.

– Все в порядке, сэр?

– Отлично.

– Спасибо, сэр.

Тележка поехала дальше.

Джек вдруг протянул руку и коснулся плеча этого человека.

– Да, сэр?

– Простите… как вас зовут?

Его собеседник не выказал ни малейшего удивления.

– Грейди, сэр. Делберт Грейди.

– Но вы… я хочу сказать…

Официант вежливо посмотрел на него. Джек попробовал снова,хотя рот был забит джином и нереальностью. Каждое слово казалось крупным, каккубик льда.

– Разве когда-то вы не работали тут смотрителем? Вы тогда…тогда…

– Но закончить Джек не смог. Он не мог произнести это.

– Да нет, сэр. По-моему, нет.

– Но ваша жена… дочки…

– Жена помогает в кухне, сэр. Девочки, разумеется, спят. Дляних уже слишком поздно.

– Вы были смотрителем. Вы…

«Ну, говори же!»

– Вы их убили.

Лицо Грейди осталось равнодушно вежливым.

– Я ничего такого не помню, сэр. – Стакан Джека был пуст.Грейди извлек его из несопротивляющихся пальцев Джека и приготовился налитьеще. На тележке стояла белая пластиковая корзиночка, полная оливок. Они почему-тонапомнили Джеку крошечные отрубленные головы. Грейди ловко подцепил одну,бросил в бокал и подал Джеку.

– Но вы…

– Смотритель – вы, сэр, – мягко сказал Грейди. – Вы всегдабыли смотрителем, сэр, я-то уж знаю. Я все время был тут. Нас нанял один и тотже управляющий, одновременно. Все в порядке, сэр?

Джек подавился оливкой. Голова шла кругом.

– Мистер Уллман…

– Не знаю никого с такой фамилией, сэр.

– Но он…

– Управляющий, – повторил Грейди. – Отель, сэр. Конечно жевы понимаете, кто вас нанял, сэр.

– Нет, – хрипло сказал тот. – Нет, я…

– По-моему, вы должны еще раз поговорить с сыном, мистерТорранс, сэр. Он все понимает, хотя вас в курс дела не ввел. Осмелюсь сказать,довольно некрасиво с его стороны, сэр. Фактически, он обманывал вас чуть ли нена каждом шагу, правда? А ему еще и шести нет.

– Да, – согласился Джек. – Да.

Из-за спины накатила новая волна смеха.

– Мальчика следует наказать, если позволите так выразиться.Он нуждается в хорошем разговоре, сэр, а может быть и кое в чем еще. Моихсобственных девочек, сэр, сперва не заботил «Оверлук». Одна из них даже укралау меня коробок спичек и пыталась сжечь отель. Я их наказал. Наказал по возможностисурово. А когда жена пыталась помешать мне исполнить свой долг, я и ее наказал.– Он вежливо, бессмысленно улыбнулся Джеку. – Тот факт, что женщины редкопонимают ответственность отца за своих детей я нахожу грустным, но верным.Мужья и отцы несут определенную ответственность, не так ли, сэр?