Теперь соединились все эпохи «Оверлука» – все, кроменынешней, эпохи Торранса. Но уже очень скоро и она сольется с остальными.Хорошо. Очень хорошо.

Он просто слышал самоуверенное «динь! динь!» звонка насеребряной подставке, прикрепленного к стойке администратора, зовущее кпарадному крыльцу рассыльных по мере того, как регистрировались приезжающие(модные в двадцатые годы фланелевые костюмы) и выписывались уезжающие(двубортные костюмы в тонкую полоску, какие носили в сороковые). У каминаокажутся три монашки, они сядут подождать, чтобы поредела очередь на выписку, аза их спинами, обсуждая прибыль и убытки, жизнь и смерть, станут аккуратноодетые Чарльз Гронден и Вито Дженелли, чьи сине-белые узорчатые галстукизаколоты бриллиантовыми булавками. Из кладовок для багажа явились десяткичемоданов, некоторые свалили один на другой, как на ярмарках в худшие времена.В восточном крыле, в бальном зале, одновременно вели дюжину деловыхпереговоров, разделенных лишь несколькими сантиметрами времени. Болтали о НевиллеЧемберлене и кронпринце Австрии. Музыка, смех. Все в подпитии. Истерия. Вразгаре бал-маскарад. Праздновались дни рождения, юбилеи, приемы в честьбракосочетаний, суаре. Немного любви – не в открытую, но все пропитано тайнойчувственностью. Джек словно бы слышал, как все они перемещаются по отелю,создавая приятную неразбериху звуков. В столовой, где он стоял, прямо у него заспиной одновременно подавали завтрак, ленч и обед за семьдесят лет. Джек какбудто бы слышал… долой «как будто бы», он слышал все это, пока еще слабо, ноотчетливо – так в жаркий летний день можно услышать гром за много миль от себя.Он слышал всех этих прекрасных незнакомцев. Он начинал сознавать их присутствие– так, как они, должно быть, с самого начала сознавали присутствие Джека.

Нынче утром все номера в «Оверлука» были заняты.

Дом полон.

А из-за двустворчатых дверей, подобно ленивому дыму сигарет,кружась, наплывало тихое жужжание голосов. Беседа более искушенная, болееинтимная. Низкий горловой женский смешок, тот, что словно бы дрожью отдается вволшебном кольце внизу живота и вокруг гениталий. Касса, окошко которой мягкосветится в темном полумраке, вызванивает стоимость «джинарики», «манхэттенов»,«падающих бомбардировщиков», шипучки из можжевеловой настойки с терном,«зомби». Из музыкального автомата льются песенки для пьяных, в нужный моментперекрывая одна другую.

Джек толкнул дверь, распахнув ее настежь, и прошел внутрь.

– Привет, мальчики, – тихо сказал Джек Торранс. – Я уходил,но вернулся.

– Добрый вечер, мистер Торранс, – сказал искреннеобрадованный Ллойд.

– Приятно вас видеть.

– Приятно вернуться, Ллойд, – отозвался Джек и вскарабкалсяна табуретку между мужчиной в ядовито-синем костюме и женщиной в черном платье,чьи затуманенные глаза не отрывались от глубин «сингапурского слинга».

– Что будете пить, мистер Торранс?

– Мартини, – с огромным удовольствием выговорил Джек. Онпосмотрел за стойку бара на ряды тускло поблескивающих бутылок, прикрытыхсеребряными сифонами. «Джим Бим». «Дикая индейка». «Джилбиз». «Шэрродс прайвитлейбл». «Торо». «Сигрэмз». Снова дома.

– Будь любезен, одного марсианина покрупнее, – сказал Джек.– Где-то на свете приземлились марсиане, Ллойд.

Он вытащил бумажник и выложил на стойку двадцатку.

Пока Ллойд готовил ему выпивку, Джек оглянулся через плечо.Ни одной свободной кабинки. Некоторые из их обитателей были в маскарадныхкостюмах. Женщина в газовых шароварах и сверкающем фальшивыми бриллиантами лифес мужчиной, над вечерним костюмом которого лукаво вздымалась лисья морда;человек в серебристом костюме пса к общей радости окружающих щекотал кисточкойдлинного хвоста нос женщине в саронге.

– Это не ваша забота, мистер Торранс, – сказал Ллойд,поставив на двадцатку Джека бокал. – От ваших денег тут проку нет. Заказываетуправляющий.

– Управляющий?

Ему стало немного не по себе и все же он взял бокал ивсколыхнул мартини, наблюдая, как в прохладной глубине напитка легкоподпрыгивает затонувшая оливка.

– Разумеется, управляющий, – улыбка Ллойда стала еще шире,но глаза прятались в тени, а кожа была ужасающе белой, как у мертвеца. – Позжеон полагает лично заняться благополучием вашего сына. Он весьма заинтересован вмальчике. Дэнни – талантливый мальчуган.

Можжевеловый дух джина приятно дурманил, но одновременно,похоже, туманил рассудок. Дэнни? Что это насчет Дэнни? И что сам Джек делает вбаре с бокалом спиртного в руке?

Он «завязал». Бросил пить.

Он «дал зарок».

Чего им надо от его сына? Что им может быть нужно от Дэнни?Венди с Дэнни тут ни при чем. Джек пытался заглянуть в скрытые тенью глазаЛлойда, но было слишком темно, слишком мрачно, все равно, как если бы онпытался прочесть какие-то чувства в пустых глазницах черепа.

(Это я должен быть им нужен… ведь так? Именно я. Не Дэнни,не Венди. Это мне здесь страшно нравится. Они хотели уехать. Это я позаботилсяо снегоходе… просмотрел старые записи… скинул давление в котле… обманывал…практически продал свою душу… что им может быть нужно от него?)

– Где же управляющий? – Джек старался говорить небрежно,однако губы уже занемели после первой порции спиртного, и слова слетели с нихне как в сладком сне, а, скорее, как в кошмаре.

Ллойд улыбнулся.

– Что вам надо от моего сына? Дэнни тут ни при чем… да? – всобственном голосе Джек расслышал неприкрытую мольбу.

Лицо Ллойда словно бы потекло, начало меняться, сделавшисьнеприятным. Белая кожа пожелтела, как при гепатите, растрескалась, на нейвысыпали красные болячки, из которых текла вонючая жидкость. На лбу Ллойдавыступил кровавый пот, а где-то серебряные куранты пробили четверть часа.

(маски долой! маски долой!)

– Пейте, пейте, мистер Торранс, – мягко сказал Ллойд, – васэто не касается. В данный момент.

Джек снова поднял свой бокал, поднес к губам и помедлил. Емупослышался жесткий страшный треск ломающейся руки Дэнни. Он увидел смятыйвелосипед, перелетающий через капот машины Эла, отчего ветровое стеклопокрылось звездочками трещин. Он увидел лежащее на дороге одинокое колесо:искореженные спицы торчали в небо, как острые выступы на рояльных струнах.

И понял, что все разговоры прекратились.

Он оглянулся через плечо. Все молча смотрели на него. Онивыжидали. Сидевший рядом с женщиной в саронге мужчина снял лисью маску, и Джекувидел, что это Горас Дервент, по лбу у него рассыпались светлые волосы. Возлестойки все тоже наблюдали за Джеком. Его соседка не сводила с него глаз, словнопыталась вернуть зрению четкость. Платье соскользнуло с одного плеча и,поглядев вниз, Джек увидел рыхлый сморщенный сосок, венчающий отвислую грудь.Взглянув ей в лицо, он пришел к мысли, что она может оказаться той женщиной из217 – той, которая пыталась задушить Дэнни. По другую руку от Джека мужчина вядовито-синем костюме вытащил из кармана пиджака небольшой револьвер 0.32калибра с перламутровой рукояткой и лениво крутил его на стойке, словнособирался сыграть в русскую рулетку.