Персефона в ужасе уставилась на Мойю.

– Да шучу я, расслабься. С каких это пор ты перестала понимать шутки?

Киниг точно знала, с каких пор лишилась чувства юмора, да Мойе и самой следовало бы догадаться. Все вокруг старались не задумываться, не рассуждать, не вспоминать – для этого еще будет время, а пока лихорадочно занимались делами: работали, копали, собирали, паковали, постоянно находились в движении. Воспоминания об ужасах битвы еще не притупились; если остановишься – утонешь в пучине горя. Отвлекаясь на работу, люди временно забывали об утратах и делали вид, что жизнь продолжается и все идет своим чередом.

Прикованная к постели Персефона не могла позволить себе подобную роскошь. Все, что ей оставалось, – обдумывать совершенные ошибки, горевать о погибших и сожалеть, сожалеть, сожалеть.

– Хм… полуголые красавцы – неплохая идея. – На губах Мойи заиграла ехидная улыбочка. – Звучит весьма заманчиво. Но про телегу я серьезно.

Отважная воительница вытребовала для кинига едва ли не лучшее помещение в некогда неприступной крепости, за три дня превратившейся в гору развалин. Лежа в крошечной камере в подвале уничтоженного Верентенона, Персефона окончательно осознала – Алон-Рист разрушен практически до основания.

В наспех прибранной комнатке помещалась только кровать. Мойе пришлось стоять в коридоре. В дьюрингоне, извилистом лабиринте переходов и тюремных камер, теперь располагались казармы и штаб «Военных сил Запада». Персефона сама придумала это название. Она не могла называть свое войско «Десять Кланов» или «Орда рхунов», потому что теперь в него входили союзники-фрэи, а также три гнома. Кроме того, «Военные силы Запада» звучало гораздо солиднее.

– Как идут дела? – спросила Персефона.

– Неплохо, – отозвалась Мойя. Сей краткий ответ означал, что верный Щит не хочет беспокоить кинига. – Так куда мы отправляемся?

– Скорее всего, в Мередид, но сперва мне нужно поговорить с Нифроном. Я бывала только в Алон-Ристе, поэтому не знаю, подойдут ли другие фрэйские заставы для наших нужд. Говорят, Мередид находится ближе всех, только поместимся ли мы там? Алон-Рист был самой первой и, вероятно, самой большой крепостью фрэев, теперь, когда с нами гула-рхуны, даже он не мог бы нас вместить. Если не удастся расположиться в других заставах, придется отправиться в Рэн.

– У Рэна больше нет стен, – заметила Мойя.

– Отстроим заново.

– Разве у нас есть столько времени? И что толку в деревянных стенах?

– Надеюсь, Мороз, Потоп и Сури нам помогут.

– Сури не жалует стены.

– Она нам не откажет. Рэн недалеко, там много места, дерева, воды, в лесах есть дичь, а на полях зерно. Кто знает, что мы обнаружим в других фрэйских крепостях?

– Почему нам просто не остаться здесь? Разве Сури не может восстановить все, как было?

– Сомневаюсь. Я не разбираюсь в Искусстве, но мне кажется, разрушать проще, чем восстанавливать. Разве мы знаем точное место каждой щепки, каждого камня? Думаю, Сури тоже не знает. Может, она и способна расчистить завалы и даже возвести новые стены, только, если уж на то пошло, лучше начинать на новом месте. Зачем строить крепость на трупах? Нет, оставаться здесь нельзя. Едва Нифрон вернется, отправимся в путь.

Мойя удивленно подняла брови.

– Он вернулся вчера.

– Правда?

Воительница скривилась.

– Ты не в курсе? Дурной знак.

– В каком смысле?

– Я слышала, вы собираетесь пожениться. – Мойя поморщилась, словно ожидая оплеуху.

– Кто тебе сказал? – изумленно спросила Персефона.

– Нифрон. Он говорил так, будто вы уже все решили.

– Мы обсуждали этот вопрос около года, и я еще не дала согласия.

– Неудивительно. Значит, он вернулся и даже не зашел поздороваться? Если бы Тэкчин такое себе позволил, я бы…

– Кстати, как у вас дела? – Персефона с радостью ухватилась за возможность переменить тему и избежать разговоров о браке. К тому же ее снедало любопытство.

– У кого? У нас с Тэкчином?

Персефона кивнула. По ее сведениям, Мойя и Тэкчин были единственной смешанной рхуно-фрэйской парой в истории. С одной стороны, казалось немыслимым, что высокомерный галант, проживший на свете одиннадцать сотен лет, увлечется двадцатишестилетней рхункой, с другой стороны, это выглядело совершенно логично. Оба отличались необузданным, боевым характером – настоящие родственные души, только принадлежащие к разным расам. Как ни странно, они прекрасно подходили друг другу.

Между связью Мойи и Тэкчина и отношениями Персефоны с Нифроном имелось определенное сходство. Киниг Десяти Кланов и предводитель галантов видели себя в первую очередь вождями и лишь во вторую – личностями. Оба играли свои роли ради будущего, поступаясь собственным комфортом и желаниями. Да, Нифрон не зашел навестить ее, однако тому имелось разумное объяснение. По возвращении Нифрон первым делом должен выслушать рапорты от военачальников, а не бежать к своей нареченной.

Рхунский жених немедленно бы явился, желая удостовериться, что у нее все в порядке. Такая сентиментальность неоправданна. Волноваться за ее здоровье нет причин, охрана надежна, и вообще, отвлекаться на такие вопросы незрело и неразумно, ибо после опустошительной битвы есть много гораздо более насущных проблем. Нифрона никак нельзя назвать незрелым или неразумным.

Рэйт был именно таким, за это я его и любила.

Персефоне хотелось узнать у Мойи, возможны ли близкие отношения между фрэем и человеком. Сработает ли наш замысел?

– У нас все в порядке. – Мойя беспечно пожала плечами и оценивающе прищурилась. На ее губах появилась иная улыбка, на сей раз игривого свойства. – Или тебе интересно, как мы…

– Великая Праматерь, нет! – Персефона протестующе вскинула руки.

Мойя улыбнулась еще шире.

– Ты будешь приятно удивлена, узнав, что фрэи очень даже…

– Хватит, замолчи! Ничего не хочу об этом знать. Я думала… у них же совсем другая культура. Мне просто любопытно… в общем…

Скрестив руки на груди, Мойя весело наблюдала, как Персефона пытается подобрать слова.

– Я хочу сказать, фрэйские женщины такие…

– Нудные? Да, что есть, то есть. По крайней мере, фрэйские мужчины так считают.

– Я имела в виду…

– Правда-правда, Тэкчин все время это повторяет. По его словам, фрэйские дамы прекрасны, но скучны. Мы, низкородные рхуны, живем мало и не можем позволить себе быть занудами. Я-то уж точно не зануда. Кстати, как по мне, Тэкчин – роскошный мужчина, особенно в постели. Он… в общем, он просто бог, только ему не говори.

Мойя смутилась, и Персефона не могла сдержать улыбку. Одной Мари ведомо, когда она в последний раз улыбалась.