– Нет, хуже. – Голос Малькольма прозвучал зловеще. – Я ведь сказал: хочешь построить стену, позови каменщика.

Тресса по-прежнему ничего не поняла и еще больше испугалась.

Малькольм снял с шеи тонкую цепочку. На ней висел кусочек неровно вырезанного металла примерно в дюйм длиной.

– Возьми.

– Что это?

Бывший раб горько улыбнулся.

– Возможно, величайшая драгоценность на свете, так что храни ее как следует.

Тресса внимательно оглядела кусочек железа, завороженная фразой «величайшая драгоценность на свете». Будь на месте Малькольма кто-то другой, она рассмеялась бы ему в лицо. Сейчас ее сердце сжалось от груза ответственности. Как бы эта ноша не оказалась слишком тяжела.

Что, если он говорит правду?

– Это ключ. Ты ведь знаешь, что такое ключ?

Тресса помотала головой, запоминая незнакомое слово.

– Есть запретные места за закрытыми, запертыми дверями. С помощью ключа их можно отпереть. У тебя в руках не просто ключ, а Главный Ключ. Он открывает любую дверь.

– Я должна проникнуть в запретное место? Обожаю нарушать правила.

– Да, я хочу, чтобы ты вошла туда, куда мне хода нет.

Тресса торжественно кивнула, словно давая клятву.

– Тебе придется взять с собой семерых помощников.

– Семерых? – Тресса взглянула на ключ, потом на Малькольма. – За мной готов идти разве только Гэлстон. Люди меня ненавидят, никто не согласится…

– Доверься мне. Когда настанет время, все получится само собой, я обеспечу. Через несколько лет, осенью, Тэш принесет весть о клетке. Никто не будет знать, что делать, и тогда ты выйдешь вперед. Хорошо?

Тресса кивнула, хотя до сих пор не могла понять, что именно от нее требуется.

– Есть две вещи, которые тебе нужно знать. Ты слышала песню «За цепью гор»?

– Вроде нет.

– У нее такие слова:

За цепью гор, во мглистой тьме, средь топей и болот

В тумане тонет островок – на нем она живет.

Над черной жижей грязных луж ползет зловонный газ,

Но он не скроет ничего от двух зеленых глаз.

– Не больно-то веселая песня, – тревожно произнесла Тресса. – Под такую не потанцуешь.

– Точно. Знаешь ее? Она очень старая.

Вдова Коннигера покачала головой.

– Тогда я тебя научу. Запомни ее в точности, слово в слово.

– Я должна выучить песню?

Малькольм кивнул, будто целитель, сообщающий матери о смерти ребенка. Глядя в его серьезное и печальное лицо, Тресса смогла выдавить лишь: «Ладно».

– Второе, что тебе следует знать: в Эстрамнадоне есть дверь…

Имали сидела в гостиной и смотрела в окно на сад. На ветвях начали распускаться почки. «Деревья потягиваются», – говорила прабабушка. Пожилая дама была немного не от мира сего, да и как иначе – никто в здравом уме не стал бы первым фэйном.

Будучи правнучкой Гилиндоры Фэйн, Имали унаследовала ее дом. На удивление скромное жилище в центре Эстрамнадона скрывалось от посторонних глаз в тени большого сада.

Будь Гилиндора жива, она сидела бы в саду и плела корзину.

Прежде чем объединить под своим правлением шесть фрэйских племен, первая фэйн зарабатывала на жизнь плетением корзин и продолжала этим заниматься вплоть до самой смерти. Она говорила, плетение ее успокаивает. Имали так и не научилась делать корзины и теперь об этом жалела.

Сейчас у меня была бы целая гора корзин.

Послышался шорох. Макарета все еще плохо ориентировалась в доме. Она вошла в кухню, пошуршала там и наконец несмело заглянула в гостиную. На голове юной фрэи красовался шарф. Она носила его день и ночь, накрепко заматывая, чтобы ни один волосок не выбился наружу.

Неделю назад Имали согласилась приютить девушку, восставшую против фэйна и убившую нескольких фрэев во время мятежа Серых Плащей. Едва ступив на порог, Макарета попросила дать ей бритву.

– Зачем? – Имали испугалась, что заклинательница собирается покончить жизнь самоубийством.

– Хочу избавиться от этой гадости! – прошипела Макарета и дернула себя за прядь волос с таким видом, будто к голове присосалась пиявка.

– Разве ты не можешь применить магию?

– Использование Искусства легко заметить и отследить заклинателя, поэтому я не могу создать даже простейшее плетение. С каждым днем эта копна отрастает все сильнее, а мне нечем ее срезать. Я попыталась их вырвать, – очень больно.

Имали поморщилась, представив, как Макарета, рыдая от боли, выдергивает волосы.

– Пожалуйста, помоги их убрать.

– Нет. Ты должна их оставить.

– Но… Хорошо, я же обещала подчиняться.

Имали взяла девушку за руку.

– Это вовсе не наказание. Бритая голова выдает миралиита. Если кто-то заметит тебя в таком виде, даже сквозь занавеску, – нас обеих казнят.

Девушка стиснула зубы и содрогнулась. Ее локоны затрепетали.

В результате Имали установила следующие правила: волосы не трогать, к окнам не приближаться, из дома не выходить и ни при каких обстоятельствах не пользоваться Искусством. Учитывая, насколько миралииты зависят от магии, к тому же заклинателя можно выследить, Куратор Аквилы решила, что последнее правило – самое важное.

Макарета согласилась и, похоже, честно держала слово. Имали купила дешевую одежду, которую обычно носили гвидрай: грубое, жесткое и простое одеяние служанки ничем не напоминало ассику. В рубахе и штанах, сшитых из материала, используемого для палаток, Макарету никак нельзя было принять за миралиита.

– Можно мне чаю? – спросила девушка, устроившись в углу на диванчике, подальше от окна, выходящего в сад.

Имали вздохнула.

– Конечно, заваривай.

Сперва она обращалась с опальной фрэей как с гостьей, однако гостеприимство имело свои пределы. Ей совсем не улыбалось прислуживать миралииту.

– Я не умею, – смущенно призналась Макарета.

– Вскипяти воду и залей листья. Это несложно.

Девушка взглянула в сторону кухни, будто самый страшный кошмар стал явью.

Имали подвела ее к плите.

– Я покажу.

Заварив чай, она произнесла:

– В следующий раз приготовишь себе сама.