— Нет, не так, Джереми! — сказал он, и я застыла. —Ты проходишь под Джоселин, потом над Джанис и потом два раза обратно. Вот так.Уловили правило?

Усталый хор «да, папочка». Я улыбнулась и попыталась недвигать головой, намазывая ноготь большого пальца. Они почти даже не тянули мнепряди, пока работали. Закончив, я закрыла флакон с лаком и вытянула руку,осматривая. Темно-красный, почти свекольный цвет.

Я поднесла руку поближе, отметив, что почти не видный шрамна пальце исчез — очевидно, вместе с веснушками после использования этой веснойдемонского проклятия для превращения. Шрам я получила, налетев на сетку вдвери, когда мне было десять. Меня толкнул Робби, и когда он осушил мне слезы иперевязал руку, я его как двинула кулаком в брюхо!

Это воспоминание навело меня на мысль, не собирается ли Керимне тоже отвесить, когда я меньше всего буду ожидать.

Мы с Робби потом придумали, что это соседская собакапыталась пролезть в сетку. Наверняка папа с мамой знали, что мирный Лабрадор кпорванной сетке не имеет ни малейшего отношения, но нам они ничего не сказали —очевидно, гордясь, что мы сами урегулировали свой конфликт и объединились,чтобы избежать наказания. Я потерла пальцем гладкую кожу, жалея, что этогошрама больше нет.

По руке скользнул ветерок от крыльев Дженкса:

— Отчего это ты улыбаешься?

Я посмотрела на телефон и подумала, перезвонит ли мне Робби,если я ему оставлю сообщение. Я же уже в ОВ не работаю.

— Брата своего вспомнила.

— До чего чудно, — сказал Дженкс — Единственный брат. Уменя их двадцать четыре было, когда я ушел из дому

С размытым зрением я закрутила крышечку на лаке, думая, что,когда Дженкс покинул дом, это было, как если бы его родные умерли. Он знал, чтобилет до Цинциннати у него в один конец. Дженкс — он сильнее, чем я.

— Ой! — не удержалась я, когда кто-то из пикси потянулслишком сильно.

Рука поднялась к голове, я повернулась, и они заклубилисьшелком и пыльцой. Лак еще не застыл, и я замерла.

— О'кей, уматывайте, — распорядился Дженкс. — Все.Вы

уже не работаете, а балуетесь. Проваливайте. Джереми,посмотри, как там мама. А волосы миз Морган я уложу сам. Быстро!

Все трое взлетели, возмущенно жалуясь, и Дженкс показалрукой. Все еще бурча, они подлетели, к сенсе, извиняясь и жалуясь, размахиваяручками и кривя смешные мордочки в грустной мине, от которой у меня сердцерастаяло.

— Вон! — приказал Дженкс, и они по одному вылетели всад. Кто-то из них засмеялся — и все стихло. — Рэйч, ты извини, —сказал он, подлетая сзади. — Сиди тихо.

— Дженкс, да все нормально. Я сейчас доделаю.

— Убери руки от волос, — распорядился он. — У тебяеще лак не высох, а с полузаплетенной косой ты не пойдешь. Ты ж не думаешь, чтоя этого не умею? Тинкины красные башмачки, я тебе в отцы гожусь!

По возрасту — нет, но я положила руку на стол и откинулаголову назад, чувствуя легкое потягивание, когда он стал заканчивать работу,начатую его детьми. Я тяжело вздохнула, и Дженкс спросил:

— А теперь что? — необычно грубоватым тоном, чтобыскрыть смущение, что он возится с моими волосами. Звук его крыльев был мнеприятен, и слышался запах дубовых листьев и дикой моркови.

Мой взгляд сам робой упал на опустевшее место Айви, и звуккрыльев Дженкса стал ниже.

— Ты хочешь ее оттуда вытащить? — спросил он тихо.

Он уже дошел до кончиков волос, и я медленно подаласьвперед, положив голову на скрещенные руки.

— Я за нее беспокоюсь, Дженкс.

Он неопределенно хмыкнул;

— Ну, хотя бы ты знаешь, что она не из-за тебя сбежала. Неиз-за того, что ты Кистена укусила.

— Надеюсь, — ответила я, и теплота моего дыханиявернулась ко мне от старого дерева столешницы.

Он потянул последний раз, взлетел и сел на стол передо мной.Я выпрямилась, ощущая тяжелый вес косы. Миниатюрное лицо Дженкса скривилось:

— Она может не захотеть уходить от Пискари.

Я подняла руку и уронила ее досадливым жестом:

— И потому предлагаешь мне там ее оставить?

Дженкс с усталым видом сел по-турецки рядом с забытой чашкойкофе.

— Мне это тоже не нравится, но этот вампир — ее мастер, тот,кто ее защищает.

— И вывихивает ей мозги. — Я потерла ноготь, заглаживаяцарапинку, пока лак не застыл до конца.

— Ты думаешь, у тебя хватит сил ее защитить? Против неживогомастера-вампира?

Я вспомнила наш разговор с Кизли в саду.

— Нет, — прошептала я и посмотрел на часы.

Куда, к черту, запропастился Гленн?

Крылья Дженкса слились в прозрачный круг, он взлетел начетыре дюйма, все еще сидя по-турецки.

— Тогда предоставь ей выбираться самой. Она разберется.

— Да черт тебя подери, Дженкс! — Он засмеялся, иэто меня уже взбеленило. — Ничего тут смешного!

Он опустился на стол с той же ухмыляющейся физиономией.

— Такой же разговор у меня был в Макино с Айви насчет

тебя. Все у нее будет в порядке.

Я снова глянула на часы.

— А если нет, то я его убью,

— Не убьешь, — ответил мне Дженкс, и я глянула на него.

Да, не убью. Пискари охраняет Айви от хищников. Когда онаприедет домой, я ей сделаю какао, буду слушать, как она плачет, и на этот раз,черт меня побери, я ее буду обнимать и говорить, что все будет хорошо.

Сволочные вампирские обычаи.

У меня все плыло перед глазами, и от дверного звонка явздрогнула.

— Вот он, — сказала я, и кресло скрипнуло по полу,когда я встала и подтянула пояс джинсов,

У Дженкса приглушенно загудели крылья. Я схватила телефон ибросила его в сумку, подумала о Пискари и бросила туда же пейнтбольныйпистолет. Потом подумала о Тренте и добавила туда же фокус. Проверила, несмазала ли лак на ногтях, сунула банку под мышку и сгребла помидор.

— Дженкс, готов? — спросила я с деланной бодростью.

— Готов, — ответил он и крикнул: — Джан!

Серьезно настроенный юный пикси появился так быстро, чтоможно было ручаться: он ждал на водосточной трубе у окна.

— Присматривай за матерью, — наказал ему Дженкс. —Моим телефоном пользоваться — знаешь как?

— Да, отец, — ответил восьмилетний сын, и Дженксположил ему руку на плечо.

— Если надо будет со мной связаться, звони миз Морган. Неищи меня, звони по телефону. Это ясно?