С этими словами он повернулся и зашагал прочь.

— Ага, и ангелы рыдают при смерти праведников, —ответила я ему вслед, пожелав ему про себя найти новую книжку избитых штампов.С чувством облегчения я потянулась за своей сумкой, все еще находящейся в рукахГленна. — Отдай, — сказала я, дернув ее на себя.

С визгом шин рванул с места автомобиль, куда сел Денон.

Наклонив голову в раздумьях, Гленн показал мне на автомобильФВБ без опознавательных знаков: большой, черный, с угловато-спортивными обводами.

— Я вас подвезу домой, — сказал он, и я послушнонаправилась к машине.

— Трент сказал правду. — Мы с Гленном идеально шли вногу. — Не понимаю. Он меня мог отправить за решетку и обыскать церковь,никуда не торопясь.

Гленн распахнул передо мной дверцу, и я села. Мне былаприятна эта любезность.

— Может быть, он боялся, что его видели, — предположил

вслух Гленн, закрывая мою дверцу.

— А может, он использует нас с Кери как свидетелейсвоего алиби, — ответила я, когда Гленн обошел машину и сел за руль. Я поморщилась—вотбольной. Как можно устраивать себе алиби из встречи с такой красавицей, какКери, пока кто-то из твоих шестерок засовывает труп в мусорный бак?

Гленн запустил двигатель, и мы подождали, пропуская «скорую»— едущую медленно и без мигалок.

— Дэвид не будет за это отвечать, — сказала ярешительно, сжимая сумочку, лежащую у меня на коленях. А может, Трент сказалправду, зная, что фокус у меня с собой, и если на него наложит лапу ОВ, добытьего станет куда труднее?

— Надеюсь, что вы правы, — ответил Гленнрассеянно, потому что перед выездом оглядывался в обе стороны главнойдороги. — Очень надеюсь. Потому что если мистер Хью будет обвинен вубийствах официально, ОВ придет за вами как за соучастником и сообщником, пустьдаже у вас есть алиби. То, что Дэвид позвал вас на помощь — очень нехорошовыглядит.

Устроившись на кожаном сиденье, я выставила локоть в окно,таращась в никуда.

— Супер, — прошептала я, никому не адресуясь.

Сволочная у меня жизнь.

У меня веки задрожали и открылись — это Гленн притормозил усветофора. Проморгавшись, я поняла, что уже почти дома, и выпрямилась, вылезаяиз дремоты. Потеплело, и меня просто разморило. Очевидно, отключение зельем навосемь часов — совсем не то, что здоровый сон. Смутившись, я посмотрела наГленна и покраснела, когда он улыбнулся мне — ярко-белыми зубами на фоне темнойкожи.

— Только не говори мне, что я храпела, — пробормоталая, не представляя себе, как это я позволила себе заснуть. Я же только закрылаглаза, чтобы собраться с мыслями. Или как-то от всего отвлечься.

— Вы очень мило похрапывали, — сказал он, постукивая посвоей девственно-чистой пепельнице. — Вы оба такие забавные.

Джен кс взлетел в клубе золотых искр.

— Я не сплю! — крикнул он, оправляя на себе одежду иприглаживая сноп светлых волос над очаровательно круглыми газами. У него хотябы было оправдание — он обычно в это время

дня спит.

Часы на приборной доске показывали самое начало третьего.Отъехав от дома Дэвида, Гленн первым делом привез меня в ФВБ для официальногодопроса до того, как ОВ могла бы сделать то же самое в какой-нибудь самыйнеудобный для меня момент. Оттуда мы заехали в ОВ подобрать Дженкса и закинулитуда копию моих показаний — все очень мило и законопослушно. Оттуда поехали в морг,который мне хорошего настроения не прибавил. Наверняка у Гленна было чемзаняться, кроме как возить меня по городу, но так как у меня прав нет, то ябыла очень благодарна.

Дэвид остался пока что в тюрьме. Дженкс подслушал егодопрос, и получалось, что Бретт вчера встречался с Дэвидом, разговор шел овступлении Бретта в нашу стаю. Это предполагалось для меня сюрпризом, от чего япросто в слезах была, когда узнала. Вот почему Трент на него вышел. Трент —гадина, и я выругала себя за то, что некоторые его хорошие дела (вроде того,что он сегодня подтвердил мое алиби) заставляют меня забывать, что он убийца инаркобарон. Что-либо достойное он делает только тогда, когда ему выгодно —например, чтобы создать алиби себе с семи до семи тридцати. Кери права — ондемон во всем, кроме видовой принадлежности.

Найдя какую-то зацепку в законе, ОВ задержала Дэвида безформального предъявления обвинения. В общем, незаконно, но кто-то сообразил,очевидно, что фокус вылез наружу, раз волк-одиночка превращает женщин в оборотней.То есть Дэвид по колено в болоте, и когда я окажусь рядом с ним — только вопросвремени. Может быть, пока он в тюрьме ОВ, Трент его не сможет убить? Можетбыть.

Прости меня, Дэвид. Я ничего такого не хотела.

Меня накрыло прохладной тенью моей улицы, я подобрала сумкуна колени, чувствуя тяжелые контуры фокуса. Прищурившись, я разглядела черныйфургон перед дверью церкви, и кто-то прибивал записку мне на дверь.

— Дженкс, глянь, — шепотом сказала я, и онпосмотрел туда, куда я показала.

Гленн остановился на несколько корпусов автомобиля ближе, икогда я приоткрыла окно, Дженкс вылетел со словами:

— Сейчас гляну, что там.

Человек с молотком увидел нас уголком глаза и сподозрительной быстротой сбежал с крыльца к своей машине.

— Мне остаться? — спросил Гленн, ставя машину наручной тормоз. Он уже держал в руках карандаш и записывал номера отъезжающегочерного фургона.

Пыльца, которую рассыпал Дженкс, повисший в воздухе передзапиской, сменила цвет с золотого на красный.

— Непонятно, — пробормотала я, вылезла и затопала вверхпо ступеням.

— Выселил! — Дженкс9 побледнев, крутился ввоздухе, — Рэйчел, Пискари нас выселил! Выселил!

У меня похолодело в животе, я сорвала бумагу с гвоздя.

— А вот хрен ему, — сказала я, пробегая документ.

Размытый второй экземпляр, но все же достаточно ясный. Нам

давалось тридцать дней, чтобы очистить помещение. Церковьсобирались снести под тем предлогом, что она перестала быть освященной, нодвижущей силой этой гадости был Пискари.

— Что-то случилось? — спросил Гленн, высовываясь измашины.

— Рэйч, я не могу! — воскликнул Дженкс. — Я немогу перевозить семью! Матал и на нездорова… и они же сад выкорчуют!

— Дженкс! — Я подняла руки, хотя и не могла до негодотронуться. — Все будет хорошо. Обещаю. Мы что-нибудь придумаем. ИМаталина поправится!

Дженкс смотрел на меня большими глазами:

— Я… я…

Он так ничего и не сказал — тихо простонал и метнулся прочь,за церковь.