Когда ночью Роуан очнулась, ее лицо настолько распухло, чтоодин глаз почти весь заплыл, однако кости, к счастью, были целы. Из этогоявствовало, что несколько дней выходить на улицу ей нельзя. Несколько дней.Сможет ли она это выдержать?

На следующее утро Лэшер впервые привязал ее к кровати,использовав обрывки простыни, которые связал крепкими узлами. К тому моменту,когда она проснулась и обнаружила во рту кляп, он уже почти закончил своечерное дело. Потом удалился и отсутствовал несколько часов. За это время вкомнату никто не входил. Очевидно, перед уходом он попросил персонал отеля еене беспокоить. Сколько Роуан ни билась, ни кричала, все было тщетно: ей неудалось извлечь из себя ни одного громкого звука.

Вернувшись, Лэшер достал из тайника телефон и заказал вномер роскошный обед. После этого попросил у нее прощения и стал играть нафлейте.

Пока она ела, он не сводил с нее глаз. Его взгляд говорил отом, что он чем-то сосредоточенно размышлял.

На следующий день, когда он привязывал ее к кровати, она несопротивлялась. Теперь он использовал для этой цели приобретенную заранееленту, которую было невозможно разорвать. Лэшер хотел было заклеить ей рот, ноона предупредила, что может задохнуться. Тогда он снова воткнул ей в рот кляп,но меньший, чем в прошлый раз. После его ухода Роуан отчаянно пыталасьосвободиться. Но безуспешно. Ни к чему хорошему это не привело. Только из еегруди потекло молоко. Ее затошнило, и вся комната поплыла у нее перед глазами.

В полдень следующего дня они вновь занимались любовью.Обмякший, тяжелый и источающий сладостный запах, он лежал на ней, прижав ееруку своей крупной ладонью. Очевидно, его сморил сон, сквозь который онбормотал что-то невразумительное. Предварительно он разрезал все ленты,которыми она была привязана к кровати, полагая, что в будущем в случаенадобности воспользуется новыми.

Она посмотрела на его голову, копну черных блестящих волоси, вдыхая аромат его кожи, прижалась к нему всем телом, после чего отпрянула иприблизительно на час погрузилась в полудрему.

За это время он ни разу не шевельнулся. Дыхание у него былоровное и глубокое.

Тогда она левой рукой потянулась к телефону и сняла трубку,не встретив никакого препятствия с его стороны. Потом также благополучнонабрала номер и, когда ей на другом конце ответили, тихо, едва слышнозаговорила.

В Калифорнии была ночь, тем не менее Ларкин внимательновыслушал все, что Роуан имела ему сказать. В свое время он был ее начальником,а потом остался другом и единственным человеком, который мог ей поверить.Единственным человеком, на которого она могла положиться и быть уверенной, чтоон передаст образцы куда следует. Чтобы с ней ни случилось, они должны бытьдоставлены в Институт Кеплингера. Митчеллу Фланагану она также доверяла целикоми полностью, хотя, не исключено, что он ее даже не помнил.

Кто-то должен был узнать правду.

Ларкин попытался ее обо всем расспросить. Он очень плохо ееслышал и поэтому попросил говорить громче. На это Роуан ответила, что находитсяв опасности и что в любую минуту их могут прервать. Ее подмывало дать емуназвание отеля, но она не решилась это сделать, боясь, что при ее беспомощномположении приезд Ларкина может лишь ухудшить дело, а главное, помешатьпереправить на обследование образцы. Ее мозг был настолько перегружен, что онане могла рассуждать разумно. Роуан успела еще что-то пробормотать насчетвыкидышей, когда Лэшер вдруг поднял голову и, выхватив у нее из рук телефон,швырнул его в стену, после чего вновь взялся избивать ее.

Остановился он только тогда, когда она предупредила его, чтоостанутся шрамы. Им было пора отправляться в Америку. Отъезд был назначен наследующий день. Когда он начал в очередной раз связывать ее, Роуан попросилаослабить узлы, объяснив это тем, что крепко стянутые конечности могут надолгоутратить подвижность. Содержать заключенного тоже своего рода искусство.

Он тихо, почти беззвучно заплакал.

— Я люблю тебя, — сказал он. — Если бы ятолько мог доверять тебе. Если бы ты стала мне помощницей. Платила мне любовьюи преданностью. Но в твоем лице я вижу лишь расчетливую ведьму. Ты смотришь наменя и мечтаешь только о том, чтобы меня убить.

— Ты прав, — согласилась она. — Но если ты нехочешь, чтобы нас нашли, нужно немедленно вылетать в Америку.

Роуан подумала, что если в скором времени не выберется изэтой комнаты, то окончательно свихнется и от нее не будет никакого толку. Онапопыталась прикинуть в голове план дальнейших действий. Прежде всего, нужнобыло пересечь океан и по возможности поселиться как можно ближе к дому. Хьюстонот Нового Орлеана был совсем недалеко.

Но о чем бы она ни думала, на всем лежала печать грустнойбезнадежности. Она знала наверняка только то, что ей не следовало делать. А неследовало ей ни в коем случае позволить себе еще раз забеременеть. Этому нужнобыло во что бы то ни стало положить конец, пусть даже ценой жизни. Она немогла, физически была не способна выносить еще одного ребенка. Тем не менее онпродолжал с ней совокуплялся, и она уже дважды от него зачинала. От ужаса Роуанне могла ни о чем думать. Ее мозг наотрез отказывался работать. Впервые в жизниона поняла, почему страх парализует людей и почему некоторые из них внеподвижности замирают, уставившись в одну точку.

Интересно, что стало с ее записями?

Утром они вместе упаковывали вещи. Все, что относилось кмедицинским исследованием, находилось в отдельной сумке. В нее Роуан сложилакопии различных бланков, которые использовала для получения информации вклиниках, а также письменное поручение швейцару отеля, в котором был указанадрес Ларкина. Кажется, Лэшер ничего не заметил.

Несмотря на то, что она в достаточном количестве прихватилаиз лаборатории упаковочного материала, образцы она завернула в полотенца и своюстарую окровавленную одежду.

— Почему ты ее не выкинула? — удивилсяЛэшер. — От нее омерзительно пахнет.

— Не чувствую никакого запаха, — холодным тономответила она. — Я предупреждала тебя, мне нужна упаковка. Куда подевалисьмои тетради? Никак не могу их найти.

— Я прочел их, — спокойно произнес он. — И выбросил.

Роуан в ужасе уставилась на него.

Не осталось никаких записей, одни только образцы. Никакихсообщений о том, что эта тварь жила, дышала и жаждала размножаться.

Когда они выходили из отеля и Лэшер пошел брать такси, чтобыехать в аэропорт, Роуан, воспользовавшись случаем, отдала коридорному сумку собразцами, приложив к ней пачку швейцарских франков и попросив в двух словах нанемецком переправить ее доктору Сэмюэлю Ларкину. Потом поспешно развернулась инаправилась к ожидавшей ее машине.