позади Василисы. Преданный конь неспеша двинулся подальше от того злополучного места. Голос в голове Ильи прозвучал снова:

– Что с ней делать-то будем?

– Её надо отдать в добрые руки. Ей будет слишком опасно вместе с нами, да и забот у нас хватает.

– Согласна. Здесь, вообще-то, есть кое-кто неподалёку.

– Знаешь их?

– У нас был общий знакомый. Так скажем, меня они может и не очень будут рады видеть, но они не откажут.

– Кто они?

– Скоро узнаешь, нам недолго ехать.

– Василиса, а кем был твой папа, если не секрет? – спросил Илья

– Ты чего? – спросил голос Жар-птицы в голове.

– Прости, если не хочешь, то не говори.

– Мой папа был нечистым, так их называют, но я не понимаю, почему так. Да, он не похож был на других, но его сердце у него было большим. Многие из них очень добрые и милые, а вот мама была человеком. Только я её почти не помню, но папа очень часто про неё рассказывал. Он говорил, как она вдохнула в него жизнь.

– Она полная сирота уже в девять лет… – мысленно сказал Илья.

– Бедный ребёнок…

– А ты, получается, тогда кто?

– Я – человек, – ответила Василиса.

– Это может вызвать некоторые затруднения, – прозвучал голос Жар-птицы.

– Почему?

– Сам поймёшь, уже скоро.

Через полчаса пути Василиса, которая, наверное, уже в пятый раз жаловалась на усталость, вместе с остальными героями увидела одинокий небольшой деревянный домик посреди лесной чащи. От домика шла небольшая дорожка, которая, похоже, вела, к какому-то болоту.

Илья слез с коня и помог Василисе спуститься.

– Куда вы меня привели?

– Послушай, Василиса, – Илья наклонился, – ты очень хорошая девочка, и мы были бы рады взять тебя с собой, но, боюсь, если это случится, то те ужасы, что ты увидела, могут повториться.

– Самое страшное со мной уже случилось!

– Пойми, в жизни очень редко выпадает шанс провести спокойную и тихую жизнь вдали от всего. Будет ведь не очень умно потерять такой шанс, правда? Тебе нет нужды кататься с нами незнамо где и искать проблемы. Будь лучше здесь. Тут очень хорошие люди, так ведь, Жар-птица?

– Одни из лучших.

– Хорошо, тогда пора нам всем познакомиться.

– Я не хочу ,чтобы вы уходили.

– Василиса, ты провела с нами очень мало времени, но пусть оно тебе запомниться как вся жизнь, если ты так им дорожишь.

Илья подошёл к двери и постучал в неё несколько раз. Сначала никто не отвечал, стояла гробовая тишина. Илья постучал ещё, но Жар-птица сказала ему перестать и ждать ответа. Спустя некоторое время дверь отворил мужчина среднего возраста невысокого роста с очень маленькой седоватой бородкой с оттенками коричневого цвета. Он был в синей рубахе, лаптях и соломенной шляпе. Старик сначала грозно осмотрел гостей, а затем застыл в удивлении, сказав:

– Боеслав…?

– Нет, я Илья сын Иванович. А это…

– Знаю я, кто это… – слегка презрительно сказал старик, посмотрев на Жар-птицу.

– Мне сейчас не послышалось?! – вдруг в проёме возникла женщина тоже невысокого роста, с зелёным, но красивым и чистым лицом, густыми длинными чёрными волосами и ярко-жёлтыми глазами. На ней был чёрный плащ с откинутым капюшоном.

– Послышалось, к сожалению, – ответил старик.

– Знакомься, Илья, это – Митрофан и Агафья. Домовой и Кикимора. Я давно их знаю, им можно верить.

– Подожди, ты сейчас сказала верить? – спросила Агафья, – после того, что ты сделала? Ты сгубила человека, а теперь говоришь что-то о доверии?

– Жар-птица, не знаю, что у тебя здесь за дела, но скажу прямо: тебе здесь не очень рады, – добавил Митрофан.

– А это кто? – спросила Кикимора, указав на Илью.

– Илья сын Иванович какой-то, – ответил Домовой.

– И вправду похож… но это не он…, у того глаза были другие.

– Митрофан и Агафья, – начал Илья, – мне сказали, что вы – именно те, кому можно доверить одно очень важное дело, и нет лучше того, кто бы сделал это лучше вас.

– Какое дело-то? – спросили Митрофан и Агафья одновременно.

– Видите ли, мы с Жар-птицей пришли не одни. С нами ещё один очень важный человек. А где она?

Илья обернулся и увидел, что Василиса спряталась за его могучей спиной, испугавшись Митрофана и Агафьи.

– Эй, не бойся, – снова наклонился Илья, – обещаю, им можно верить.

– Красивая, – сказала Агафья, – даже очень…

– Мы нашли её далеко от сюда. У неё нет абсолютного никого. Ей нужен дом, понимаете? Нужен тёплый уют, где она может вырасти достойным человеком.

– Эй-эй, придержи коней, молодец, – ответил Митрофан, – ты ,что предлагаешь нам девчонку под своё крыло взять? Кто она хоть? Как зовут?

– Зовут её Василиса. Она дочь нечистого и человека, а сама тоже человек.

– Человек? Нет, это вряд ли. Нам люди здесь не нужны, да и место не то. -ответил Домовой.

– Послушайте, – Илья начал приближаться, но Митрофан и Агафья вдруг напряглись, тогда Илья чуть сбавил шаг и неспеша подошёл к ним, сказав шёпотом, – послушайте, её мать умерла при неизвестных обстоятельствах, а отца убили прямо на моих глазах. Какие-то ублюдки держали её на привязи и жестоко над ней издевались. Я повторюсь, у неё нет абсолютно никого. Все, кто у неё есть – это один здоровяк, говорящая и немного странная птица, огромный конь и всё. Мне сказали, что вам можно верить. Если это так, то у вас должно быть сердце, а если это правда, то вы должны понять, что она больше всех нас вместе взятых заслуживает людского счастья.

Домовой и Кикимора молча стояли в проёме, размышляя над сказанным Ильёй. Митрофан спросил одну вещь:

– Как, говоришь, её зовут?

– Василиса.

– Дай нам немного времени…

Митрофан закрыл дверь, оставив героев на улице, а сам с Агафьей подошли к красивому и чистому столу с белоснежной скатертью в более-менее чистой кухне. Митрофан опёрся кулаками на стол, а Агафья уселась на подоконнике.

– Я не знаю даже, что делать, – сказал Домовой.

– Слушай, Тош, мы уже достаточно много лет провели совместную жизнь. У нас очень счастливый брак, и отмерена нам вся вечность, но ведь и мы не можем столько жить лишь вдвоём. Да, мы превратили эту халупу в приличный дом, а сами стали гораздо краше, но ты сам знаешь чего нам не хватает. Ведь без людей-то здесь всё равно ничего не поменяется, да ты и сам знаешь, что с детьми у нас так и не вышло и, скорее всего, не выйдет. Вот есть шанс. Прекрасная девочка. Она одна, у неё никого и ничего нет, как и у нас, но мы ведь есть друг