Алю даже рассмешила его неуемная прыть. Она заразилась его энтузиазмом. И уже с удовольствием примеряла самые разные модели. Выбрать что-то одно из всей массы прекрасных образцов было трудно. Видя ее восторг и в то же время нерешительность, Аркадий важно (любил придавать вес своим словам) произносит:

— Берем вот эти две пары! Тебе нравится? Да? Или еще вот эти?

В глазах женщины удивление, восторг, радость. Но в них нет любви… Ушло что-то самое главное из их жизни.

На два дома

Вроде бы все наладилось. Любовь к Дашутке, обоюдное желание сделать ее счастливой, а также — естественная тяга к нормальной семейной жизни поддерживали мир в доме.

Однако Дымов по-прежнему часто бывал у Ирины. Их отношения не выходили за рамки дружественных. Аркадию не хватало мягкости и покладистости этой милой женщины. Ей катастрофически не хватало простого человеческого общения. Настенька была в восторге от приходов дяди Алкаши. Она всегда с нетерпением ждала его:

— Алкаша, посмотли, какая у меня классная плическа, — девочка кокетливо слегка наклонила головку. Аркадий ахнул. Ирина приложила палец к губам, предупреждая его критику и едва сдерживаемый смех. Пышные локоны Насти кое-где были сострижены чуть ли не под корень. Да не просто так, а безобразными лестницами. А то, что раньше и составляло всю прелесть прически, пушистой горкой лежало перед зеркалом рядом с ножницами.

— И кто же тебя так здорово постриг? — попытался не обидеть девочку Аркадий.

— Я сама, — гордо заявила та. Девочка была чудо как хороша. Правда, по мнению Аркадия, ей следовало бы набрать пару килограммов. Но в отличие от его дочки, Настя плохо кушала, часто болела. А ему было жалко эту хрупкую малышку, и он всегда приносил ей всякие вкусняшки. Правда, она любила дядю Алкашу не за эти няшки, а просто потому, что с ним было весело.

— Настена, пойди порисуй, — Ирина отправила дочку в другую комнату. На немой вопрос Аркадия ответила, что придется творческие порывы дочки исправлять у настоящего мастера. Аркадия поражало ее спокойствие. Она все происходящее — плохое и хорошее — воспринимала, как должное. Порой это бесило, но Ирина всему находила объяснение и легко убеждала его в том, что не произошло ничего страшного.

— Все будет хорошо. Волосики отрастут, а травмировать ребенка по этому поводу не стоит. Я уже объяснила Насте, что так делать нельзя. И она не против сменить прическу на коротку стрижку. Пойдем чай пить.

— Ира, а почему с Настей не занимается логопед. Она уже достаточно большая, чтобы не картавить.

— Аркадий, всему свое время. Я сама занимаюсь с дочкой. Все будет хорошо.

Аркадий не мог объяснить себе, почему он заботится о Насте. И считал, что желание опекать ее было вызвано тем, что она была одного с Дашей возраста.

А что касается самой Ирины, то об этом он вообще не задумывался. Его тянуло в эту семью, как ему казалось, из-за простого человеческого желания помогать одинокой молодой женщине справляться с жизненными трудностями.

Он не засиживался у них до позднего вечера. Спешил домой. Там его встречала шумная Дашка. Она бурно реагировала на его приход. Кидалась обнимать его, тянула к себе в комнату. Хвасталась успехами в группе. Там ее хвалили, и она тоже была в восторге от всех.

— Папулечка, у меня появился новый друг.

— И кто же это? — на полном серьезе спрашивал Аркадий.

— Понимаешь, его родители приехали из другого города. Я не помню из какого. Знаешь, он такой храбрый. Прогнал злобного кота, который зашипел на меня, когда мы были на прогулке.

— Да ты что? И как же зовут этого рыцаря?

— Он не рыцарь, он друг. А зовут его Вовка.

Их серьезную беседу прервала Аля:

— Дашенька, дай папе отдохнуть после работы. Да и ужинать уже пора. Пойдемте на кухню.

Но и там неугомонная Дашка не оставляла в покое родителей. Ей до всего было дело, все хотелось знать и обо все рассказать.

Она была самым крепким звеном, прочно скрепляющим их постоянно подвергающийся крушению союз. Дымов старался ничем не огорчать жену. Она, в свою очередь, старалась не показывать глубоко спрятанную неприязнь к мужу.

Их обоюдное стремление сохранить едва тлеющий очаг поддерживалось любовью к этой неугомонной прелестнице. Она была источником их счастья. Ради нее стоило жить вместе, создавая иллюзию прочной семьи.

Это было хрупкое, пусть и призрачное, но все-таки счастье.

Бунтарка

До Аэлиты стали доходить слухи о странной дружбе Аркадия и Ирины. Поглощенная заботами о Дашутке, она не особенно придавала им значения. Привыкла к его волокитству. Ее устраивал уклад их жизни — осознанная терпимость. Без ссор и слез, без выяснения отношений, без претензии на высокие чувства. Они, не сговариваясь, решили посвятить свою жизнь Дашке. И Але казалось, что Аркадий ради дочки не станет обострять или в корне менять ситуацию.

Долго вызревающий нарыв в отношениях прорвался неожиданно. Поводом послужила случайно оброненная фраза:

— Знаешь, мне все завидуют. Говорят, что у меня не жена — золото. Ты — мой надежный тыл. Я абсолютно уверен в том, что ты меня любишь. Ведь так? — Сказано это было как-то небрежно, свысока и почему-то вдруг задело самолюбие Али.

Она взбунтовалась. Взыграло, прорвалось былое кошачье своенравие. А кошки не любят, когда их гладят против шерсти. Устала быть покорной и уютной. Захотелось вдруг доказать, что она женщина, которую можно любить, а не просто упиваться ее верностью и надежностью. При этом свободно изменять ей и не бояться гнева обманутой жены — все стерпит.

Они как раз собирались в гости — встречать Новый год у знакомых. И, как оказалось, напрасно у Аркадия вырвались эти вполне безобидные слова. Они разбудили в Альке горячность, которую она прятала долгие годы жизни с ним. Возмутила его уверенность в своей неотразимости и подчеркнутое небрежение к ней, как к женщине, способной не только любить, но и быть любимой.

Вдруг всколыхнулось желание нравиться, а не просто быть тихой заводью. Вспомнила слова «Женщина без кокетства, что цветок без запаха». А еще сам Дымов любил повторять, что женщине нужны наряды, как крылышки бабочке.

Она была нарядна, она умела кокетничать. И в этот вечер кокетничала со всеми. Но кокетство было намеренным, холодным и скучным — назло мужу.

После боя курантов ушла в другую комнату укладывать Дашу. Ушла от обиды на равнодушие Аркадия, от непонятной злости на саму себя. Сквозь дрему услышала знакомый мужской голос, громкие поздравления, выстрел шампанского.

Это пришел Дмитрий. Димон — душа компании. Весельчак, балагур. Все восхищались неунывающим нравом Дмитрия — сам управляется с двумя сорванцами, мать которых умерла три года назад.