— С Николой что-то… — несмело предполагаю я, потому что даже не хочу предполагать о наихудшем.

Алек же даже в лице не меняется, когда перебивает, единственное — его взгляд становится рассерженным и обеспокоенным. Хотя сердится он не на меня, бесконечная мягкость окутывает меня, когда его глаза смотрят в мои.

— С ним всё в порядке, а вот с тобой — нет.

Мне хочется поспорить — клянусь, это не внезапно проснувшаяся, укоренившаяся привычка, спорить с ним во всём, в чём можно и нельзя. Просто для меня действительно всё стало в порядке с тех пор, как он оказался рядом, но потом оцениваю вещи так, какими они являются на самом деле — я определённо «не в порядке». И дело здесь не только в ранах и головокружении. Всё, что мне хочется, зарыться лицом в его футболку и просто истошно рыдать, жалуясь, насколько был суров со мной мир, пока его не было рядом, но не уверена, что готова к этому разговору. В том числе, не уверена, что к нему готов и Алек, идущий слишком тихим и сосредоточенным.

Когда мы оказываемся в большом внедорожники, всё только усугубляется, атмосферу омрачает состояние Дама, сидящего спереди на пассажирском сидении, одного взгляда на него достаточно, чтобы узнать симптомы. Он выглядит так, словно ему не выжить без чудо-таблетки. Но Обезболивающего нет, даже когда пуля изъята, все твои вены пропитаны ядом, по которым отказывается течь кровь. Сказать, что тебя просто разрывает изнутри, значит не сказать ничего, потому что это даже болью назвать неправильно. Ты горишь. Бесконечно. По кругу — сердце, лёгкие, в кости выпиваются микроскопические иглы, из глаз вместо слёз льётся лава. Не можешь сглотнуть, не можешь вдохнуть — любое действие сопровождается огнём. Через часов пять это наконец заканчивается, но ощущение, что ты пробыл вечность в аду.

Да, я его понимала, сочувствовала и желала, чтобы и его пять часов наконец подошли к концу.

Я становлюсь ещё более тихой от воспоминаний, хочется просто спрятаться где-то в кармане Алека и никогда не покидать этого безопасного, отстранённого места, но стараюсь держаться, понимая, что стоит дать себе только каплю слабины, и тут же развалюсь под натиском образов и картин, изредка всплывающих перед глазами вместо заснеженных местностей. Я не спрашиваю, куда везёт нас Марко, и толком не вслушиваюсь в разговор, что время от времени поддерживают они с Алеком, чтобы никто не оглох от удручающей тишины. Лишь раз я не могу проигнорировать слов, когда Марко упоминает о проклятии. «Откуда», — спрашивают мои глаза, когда задираю голову, чтобы посмотреть на Алека. И прежде, чем ответить, он почему-то кидает на Марко серьёзный, озлобленный взгляд, а когда возвращает его ко мне старается выглядеть безмятежным.

— Зак, — просто отвечает Алек, — он кое-что рассказал мне, что помогло докопаться до истинны.

Ложь? Я никак не могу разобрать этой грусти, что таится глубоко в его глазах, однако и не могу сказать, что он говорит неправду. Это странно, потому что внутренне чутьё подсказывает, что он не обманывает.

Я решаю оставить этот разговор на потом, и Алек, на удивление, сам не задаётся вопросом, откуда мне известно, что нам лгали. Он лишь сильнее обнимает меня, словно точно знает, как мне это необходимо сейчас. После этого в машине и вовсе воцаряется тяжелая атмосфера, разговоры сходят на нет, и мы все слушаем только шум двигателя и скользкого снега под колёсами. Некоторое время я ещё продолжаю пытаться отвлечь мысли, но вскоре это становится невозможно.

Датский. Датская.

Моя настоящая мать.

Это то, о чём я старалась не думать, находясь там, где, казалось, это всё равно не выяснится и никак уже не отразится на будущем, которого у меня не будет.

Теперь же… передо мной встают новые вопросы и тайны, с которыми придётся столкнуться.

Исчезая во тьме, я думаю лишь о том, что скоро придётся посмотреть в глаза той, что обманывала меня восемнадцать лет.

С опозданием, но… я все-таки поборола провайдеров и мне вернули скорость интернета) Всем приятного чтения!

5. Алек

— Ты рассказал ей? — внезапно звучит голос слева, и Алек резко поднимает голову, отрываясь от изучения бумаг.

Не всякий может подобраться к нему так незаметно, что он не услышал и шороха, но дело здесь отнюдь не в талантах Марко. У него не было смысла, у Алека — сосредоточенности. Но сейчас, в первые за последние сутки, в ней действительно отсутствовала необходимость. Возможно, по этой причине он так сплоховал. Хотя стоит взгляду упасть обратно на кипу бумаг и записей, он понимает, что во всём виноваты они.

— У Даниила не было выбора, — вместо ответа говорит он, откидываясь на спинку сидения и выдвигая блокнот Виктора чуть вперёд. — У Датского были едва ли не распорядки дня на каждого из нас: кто чем живёт, когда выезжает в город, где и с кем встречается. — Алек вновь подаётся вперёд, выуживая из-под десятка чёрных, зашарканных на корешках, блокнотов, такой же чёрный ежедневник. — Вот тут, он выстраивает целые графики, кто с кем связан, от какой линии идёт род и так далее.

Он снова смотрит на друга, поджав губы и ожидая от него любого вопроса. Марко глядит на записные книги так, будто не готов думать сейчас на этот счёт. И он ничего не спрашивает, словно ещё и не знает, как воспринимать защитные слова Алека о предателе.

Алек и сам не верит в то, что защищает того, по чьей вине последние две недели показались ему адом. Но изучив столько, он задумался, не предал бы сам, будь в схожей ситуации. Он вновь возвращается взглядом к первому блокноту в руках, его ответ «да» — предал бы, и вряд ли ему понадобилось много времени на размышления.

— У него была девушка — смертная, тут прописывается, что он с ней познакомился и долгое время просто встречался. И, соответственно, думал также, как и все мы, что связь обратит её в гибрида. Потом одна ошибка, которую не упустил из виду Виктор, естественно, привела к тому, что она стала гибридом. — Когда Марко хмурится, пытаясь уловить смысл, Алек, не задерживаясь, продолжает. — Орден ненадолго выкрал её, сделал так, что она стала гибридом, а потом Виктор предложил Даниилу чудо лекарство, которое будет поддерживать в ней здравый смысл.

С шумным вздохом Алек отбрасывает блокнот на десятки таких же.

— Просто уму непостижимо, что нас держали за дураков столько времени, а Орден умело обращал это в свою выгоду. Знай Даниил, что никакого проклятия нет с самого начала, он бы не попался на этот крючок.

Марко хмурится ещё сильнее, по-прежнему до конца не постигнувший всех новостей, которые обрушились на них за последнее время.

— А мы уверены, что нас держали за дураков?

Алек смотрит на друга недоумевающим взглядом.

— Того, что ты увидел за последние несколько часов, тебе было недостаточно? — он качает головой. — Лично мне большего и не надо.

Марко несколько мгновений смотрит куда-то вдаль, отвернувшись к большому окну.