Налив себе кофе, Марко открывает холодильник и достаёт из него сливки. Наполняя кружку, он искоса наблюдает за мной, пока я усаживаюсь за стол. На нём полно блокнотов в одинаковых чёрных переплётах. Их края затёрты и обшарпаны, словно они пережили не один век. Листы желтовато-медного цвета и разбухшие от частого перелистывания. И когда я говорю «полно», именно это и имею в виду, затрудняясь вот так сразу взять и сосчитать их количество. Двадцать? Тридцать?

Я осознаю, что моя рука тянется к стопке, лишь тогда, когда резкий голос Марко вновь заставляет отдёрнуть руку.

— Не надо, — говорит он поспешно, а сам уже стоит надо мной, приготовившийся в случае чего перехватить мою руку. Наши взгляды сталкиваются, когда я поднимаю голову, и от того, что вижу в его глазах тревогу, чувствую дискомфорт.

Марко пытается всё замять и выдаёт неловкое выражение лица.

— Предоставь это нам с Алеком, хорошо? — сколько бы ни старался он, я всё равно слышу в его голосе напряжённость.

На язык так и норовит «с чего бы это?», но что-то очень разумное во мне настоятельно рекомендует отступить.

Я киваю и чуть отодвигаюсь, позволяя Марко собрать все блокноты в одну стопку. Он убирает их не так далеко, чтобы я не могла их достать, укладывая на высокий кухонный островок, но достаточно, чтобы они не мозолили глаза.

— Это Виктора? — догадываюсь я, а сердце так и начинает колотиться с удвоенной скоростью, словно только от его имени сразу может случится что-то дикое и ужасное.

Марко не отвечает, даже не смотрит на меня, пока забирает кружку со столешницы и усаживается напротив. И я даже не знаю, легче мне от того, что от меня желают что-то скрыть, или же это сильно ущемляет, напоминая, что мне это необходимо.

— Ты его не разбудила, — внезапно говорит Марко, возобновляя тему. При этом вид его также быстро меняется, вновь приобретая хитрый оттенок. — Наверное, у меня дежавю, но готов поклясться, что что-то такое уже припоминаю.

Его усмешка для меня неясна, но я точно знаю, что он определённо над чем-то веселится. Однако я слишком пассивна, чтобы уступать чувству мнимости и начинать что-то додумывать. Сказывается эмоциональное истощение. К тому же, я так устала только и делать, что думать, думать и думать, что позволяю себе этого не делать вообще.

— Потому что он спит, и я тоже готова поклясться, — только в обратном, — что уверена, Алек этого не делал, как минимум, последние две недели.

Марко вскидывает чашку в воздух, как бы выражая похвалу.

— Твоя правда. Вот только он всё равно тебя убьёт, поняв, что ты слиняла.

— Твоя правда, — парирую я, поджимая губы.

Я знаю, что он будет недоволен, когда проснётся — и вид сам Бог, я приложила триллионы усилий, чтобы выбраться из постели, когда в ней был Алек. Да ладно, что юлить? Я приложила усилия не только к тому, чтобы слинять. Мне пришлось заставлять себя не пялиться, пуская слюня и признавая, что видеть его таким умиротворённым — это одно из самых лучших, что я когда либо видела. Но я не могла позволить быть себе эгоисткой. А ещё не могла позволить себе продолжать таскать на себе эту «грязь» прошедших двух недель. В том числе кровь, в пятнах которой собралось как минимум с десяток ДНК.

От мысли немного передёргивает, и я спешу найти отвлечение. Марко на удивление много не болтает, просто украдкой подглядывая то не меня, то на кружку, словно даже и не знает, о чём со мной можно поговорить. Но думаю, дело здесь, как раз в одном «можно». Я не хочу, чтобы со мной осторожничали, но и надевать на себя доспехи, ввязываясь в проверку на прочность психики как-то не желаю. Теребя пальцем ручку чашки, оглядываю большое панорамное окно за спиной Марко. Вид из него ничуть не уступает тому, что видела каждый день в Долине: огромные заснеженные сосны, глубокие сугробы и серое-серое просторное небо, которое не загораживают высотки. Но мы точно не в Долине, хотя…

— Где мы вообще?

Марко вскидывает на меня взгляд исподлобья, вид у него такой, словно он в чём-то виноват. Он тянет с ответом секунд десять.

— Как бы тебе это сказать… — Марко явно пытается уклониться, и я инстинктивно суживаю в подозрении глаза, заостряя на нём взгляд, отчего его молчание затягивается ещё на пару секунд. — Ну, в общем, если говорить о километражах, то…

— Марко! — обрываю, не выдержав.

Хотя тут же жалею, ругая эти «нервы ни к черту». Однако с действенностью не поспорить, Драгов старший прямо на глазах обретает решительный настрой.

— В нескольких часах езды от Базы, где тебя держали.

Внутри меня всё холодеет. Мне не сразу удаётся взять над липким чувством паники вверх. Несколько часов. Гибриды. Виктор. Тело Паши. С трудом одолеваю дрожь и сосущее ощущение под ложечкой, прежде чем вернуть своему голосу силу.

Меня интересует лишь один вопрос.

— Виктор, он?..

В глазах Марко крайнее сочувствие, когда он медленно качает головой. Это отбрасывает меня обратно к невозможности избавиться от страха и нервного состояния. Его не нашли, не убили, — с ним не произошло ровным счетом ничего, что помогло хотя бы отделаться от паранойи, не говоря уже о мысли, что мне когда-то предстоит снова пережить весь этот ужас. День за днём. Мысль за мыслью. Смирение и отсутствие желания просто дышать, лишь бы это всё наконец закончилось.

— Мне жаль, чик-чик, — говорит Марко, его голос не позволяет усомниться и в доли его искреннего глубокого сожаления. — Мы обыскали всё, этаж за этажом, каждую возможную комнату или подсобку — его просто там не было.

Конечно же его там не было: я бы не удивилась, если бы он ещё и знал о том, что планируется.

Он поэтому хотел меня перевезти? Если да, то почему этого не сделал?

Не то чтобы я расстраивалась, только от мысли, что он осуществил бы это, желудок тошнотворно сжимается. Просто никак не могу отделаться от ощущения, что на самом деле я не сбежала, что всё ещё направляюсь по тому пути, что спланировал для меня Виктор. Словно он всё ещё отслеживает каждый мой шаг.

— Чик-чик?

Не знаю, что наблюдает сейчас перед собой Марко, но по его виду можно понять, что я его тревожу.

— Ты не вернёшься туда, — говорит он твёрдо и настойчиво, когда завладевает моим вниманием. — Никто больше не оставит тебя одну. Даже если ты захочешь вновь «прогуляться», за коттеджем следят: не я, не Алек, так хоть кто-нибудь из поставленных на охрану периметра десяти человек заметит, что ты вышла на улицу.

В каждом слове Марко точно звучит обещание, насколько он серьёзен и убедителен. Вот только мне не даёт это ровным счётом ничего, хотя, конечно же, благодарна Марко за поддержку. Но даже при этом я не могу улыбнуться в ответ и поблагодарить, сделав вид, что его слова убедили.

— Откуда здесь столько охотников? — спрашиваю я, пытаясь отвлечь Марко, но при этом сделать вид, что не проигнорировала его слова.