начинают доходить до моих глаз, и я знаю, что не могу быть здесь. Не тогда, когда кажется, что в мою сторону летит астероид эмоционального ущерба, и мне нужно убраться с его пути.

Поэтому я уезжаю. Выезжаю и двигаюсь по пустынной, извилистой дороге от дома. Я только раз смотрю в зеркало заднего вида, наблюдая, как поник мой бывший муж.

Не знаю, что заставляет меня остановиться. Меня охватывает изнеможение, и руки дрожат на руле. На самом деле я не думаю о том, чтобы остановить машину, так просто случается.

Не знаю, что мне нужно. Может быть, кто-то другой сядет за руль и увезет меня из всей этой ситуации. Я роюсь в заднем кармане джинсов и, к счастью, нахожу телефон. Оглядываюсь вокруг, и, похоже, я оставила свою сумку в доме Хейзов, но я не собираюсь возвращаться за ней в настоящий момент.

Неважно. Прямо сейчас мне просто нужно побыть ребенком, позвонить маме и поплакать.

Телефон звонит, и звонит. И звонит.

А потом прекращает.

Я мгновение колеблюсь, прежде чем позвонить отчиму, хотя бы для того, чтобы сказать ему, чтобы он передал трубку маме, но, похоже, его телефон выключен. Звонок даже не проходит.

Я звоню отцу, но он тоже не берет трубку. Я сбрасываю звонок прежде, чем автоответчик попросит меня оставить сообщение. Не уверена, что смогу связно объяснить то, что только что произошло. Я почти прокусываю нижнюю губу, пытаясь понять, стоит ли звонить моим сводным братьям и сестрам или мачехе, чтобы застрять, пытаясь рассказать им историю.

Я пробую, и телефон отключается после второго гудка.

Сначала я думаю, что вызов прервался, и набираю номер еще раз, глядя на экран. Но едва проходит один гудок, как на телефоне резко вспыхивает надпись «Вызов отклонен»..

Конечно. Ни у кого из них нет на меня времени. Зачем им это?

Волна чувств, настолько мощных, на грани с головокружением, проходит через меня. Я бросаю телефон на пассажирское сиденье и просто прислоняю голову к рулю, пока она не проходит.

Когда я поднимаю глаза, Шон все еще ждет снаружи, на самом деле, он подошел ближе, и почему-то все еще кажется, что он сдерживает себя. Он не прижимается лицом к стеклу дверцы моей машины, просто заглядывает слишком близко. Не могу решить, сдержанность это с его стороны или нет.

Я собираю себя в кулак, готовая разозлиться на него за то, что он следил за мной именно тогда, когда я просила не делать этого. Но я так устала за последние десять минут, что не могу заставить себя справиться с эмоциями.

Когда-то давно я была очарована легким бостонским акцентом и серыми спортивными штанами, которые всегда сидели так низко на его бедрах. Теперь я прожила в Массачусетсе достаточно долго, чтобы это не оказывало на меня такого сильного влияния. Надеюсь.

Его брови приподнимаются от удивления, когда я вздыхаю и опускаю стекло. В конце концов, нам придется поговорить. Он буквально последний человек на планете, с которым я хотела бы быть рядом прямо сейчас, но так или иначе, он единственный, кто ждет, чтобы услышать то, что я хочу сказать.

Смотрю на него, капли дождя стекают по его лицу, как у какого-то грустного побитого щенка.

— Привет.

— Привет.

— Ты выглядишь… здоровой?

Чувствуя себя немилосердной, я отвечаю:

— Настолько плохо, да?

Он отступает на шаг, пытаясь оправиться от этой разговорной мины.

— Нет! Нет, я просто имел в виду, что, не знал, нормально ли говорить, что ты хорошо выглядишь, но я не хотел, чтобы это прозвучало так, будто я не думаю, что ты…

Он загоняет себя в угол, жестикулируя, пока не решает просто замолчать и засунуть руки обратно в карманы.

— Это… эээ. Давно не виделись, — пытается он снова.

— Да.

— Тебе нужно одолжить телефон? Может быть, у нас разные провайдеры, если тебе нужно кому-то позвонить…

— Нет, они все были заняты.

Он приседает, вероятно, становится на колени на мокром асфальте, чтобы спуститься на уровень окна машины. Его подбородок нависает над краем двери машины.

— Послушай. На самом деле меня не пригласили на свадьбу. Я могу уехать. Если это поможет…

Я качаю головой, не в силах подобрать слова. Мне все равно. Меня больше всего расстраивает не его появление. Важно то, что это значит. Последние несколько лет, что я прожила здесь, мгновенно кажутся ложью.

— Я просто… не могу поверить, что ты работаешь на них. Из всех мест, где можно было бы найти тебя…

Шон замолкает, выглядя все еще несколько потрясенным.

— Не то чтобы я знала, что это твоя семья, когда бралась за работу, — вздыхаю. — Я имею в виду, черт возьми, они приглашают меня на вечера кино. Они были моими друзьями до того, как стали твоими братьями.

Он смотрит недоверчиво.

— Это буквально работает не так.

— Дело не в этом. Дело в том, что… мой работодатель теперь еще и твоя мама. И я не знаю, как мы собираемся оправиться от этого маленького откровения.

У меня усталый вид, который кажется слишком знакомым для таких разговоров. Теперь мне нужно разобраться с собой. Я смотрю на него, ожидая увидеть то же беспомощное выражение, которое у него всегда было, когда мы заводили серьезные разговоры. Мне всегда приходилось расхлебывать неприятности.

Но он качает головой, и что-то кажется другим.

— Мы не обязаны. Я им не говорил. Я имею в виду, они знают, что мы хорошо знаем друг друга, потому что ты сбежала, когда я появился. Но мы можем оставить все при себе. Ты можешь делать свою работу столько, сколько тебе нужно.

— Мне не нужно, чтобы ты все исправлял, — многозначительно говорю ему. — Просто держись от меня подальше. Дальше я разберусь.

Он долго молчит. Я не могу полностью винить его за то, что он все испортил своим появлением, но я хочу. И думаю, он знает, как сильно я хочу обвинить его в том, что он снова все испортил.

— Хорошо. Я не буду ничего исправлять, но и не хочу сделать хуже, — тихо предлагает он, и я с трудом сдерживаю комментарий, что он скорее всего это сделает. Он внимательно наблюдает за мной. — Я просто хочу остаться на свадьбу моего брата. Я буду держаться от тебя подальше и не расскажу им о нас.

Нас.

Это слово заставляет меня стиснуть зубы.

6

Шон

Элиза, здесь. Здесь, на самом деле здесь. Я все еще не верю в это.

Шок от того, что я снова увидел ее и