Фергюсон? – плачущим голосом вопрошает кто-то. Думаю, это он о Джордже, который так и лежит рядом со Смертью.

– О Джордже я позабочусь, а теперь расходитесь.

Офицеры уходят не сразу. Не знаю, чего они ожидали, но явно не такого.

Джеб смотрит на них исподлобья.

– Хотите, чтобы я всем вам наручники надел? – угрожает он. – Идите уже.

Это, кажется, помогает: толпа начинает рассасываться, полицейские и зеваки расходятся.

Еще долгая минута, но, наконец, мы с шефом Холтоном остаемся одни.

Шеф лексингтонской полиции долго поедает Смерть взглядом, потом пожимает плечами.

– Признаюсь, я до конца вам не верил. – Он вздыхает. – Нужна какая-нибудь помощь?

– Даже если бы была нужна, – вздыхаю я в ответ, – вы бы вряд ли смогли мне помочь. Чтобы не закончить как Джордж.

Шеф косится на мертвеца. Он выглядит сейчас лет на десять старше, чем вчера, и очень, очень усталым.

– Могло бы быть хуже, – говорю я.

Холтон кивает.

– Теперь он, надеюсь, отступит? – спрашивает он.

Я мотаю головой. Нет, если он хоть немного похож на меня.

– Боюсь, остановить его не так-то просто, – отвечаю ему. – У меня предчувствие, что он вернется. Но, надеюсь, у меня получится утащить его от Лексингтона подальше, чтобы вы все смогли эвакуироваться.

Шеф полиции кивает с унылым видом. Он оглядывается на здания, где мы еще недавно прятались.

– Вам нужно уходить, – настаиваю я. – Я управлюсь.

На самом деле я совсем не уверена, что управлюсь, но ему об этом знать необязательно.

– И не умрешь? – спрашивает он, снова не сводя глаз с всадника.

Вместо ответа я присаживаюсь рядом со Смертью и кладу руку на то, что осталось от его щеки.

– Меня он убить не может.

По крайней мере пока сам мертвый.

С тяжелым вздохом шеф Холтон качает головой.

– В воскресной школе меня к такому дерьму не готовили. – Помолчав, он подбородком указывает на Джорджа: – Кому-то надо будет забрать отсюда моего друга. – Щурясь, он глядит вслед уходящим. – А по этой дороге еще народ будет эвакуироваться. Могу дать вам час, не больше.

Надеюсь, что часа мне хватит.

Джеб уже поворачивается, чтобы уйти, но медлит.

– Спасибо, что пришли к нам сюда. Это чертовски благородный поступок.

Я пытаюсь улыбнуться ему, смотрю, как он уходит, на этот раз окончательно.

Потом я какое-то время молча смотрю на всадника. Он сильно изувечен, и я в шоке от осознания, что это меня волнует – его раны, боль, все это. Он не из тех, кого жалеют. А я все равно не могу остановиться, прокручивая в памяти, как он упал с коня, а мы продолжали его обстреливать.

Поднявшись, пячусь от всадника, боясь, что, если отведу взгляд хоть на миг, он просто исчезнет.

В конце концов мне все же приходится отвернуться, чтобы забрать свои пожитки. Среди них и тележка, которую мне разрешил взять Джеб – и даже помог прицепить к моему велику.

Хотя это не могло занять больше пяти минут, все равно меня ужасает мысль, что я найду еще один труп, лежащий рядом с всадником, или, еще хуже, что сам он за это время исчезнет без следа.

Поэтому с облегчением вздыхаю при виде Смерти: он лежит на том же месте, где я его оставила.

Я подкатываю велосипед с прицепом вплотную. Соскочив с седла, подхожу к тележке сзади, там уже уложены мои рюкзак и оружие. Опускаю борт – и снова к Смерти.

Теперь мне предстоит сделать невозможное: поднять его.

Теоретически это должно быть несложно, вот только весит он как чертов кит, а когда я подсовываю руки ему под плечи, крылья – уверена, они это нарочно – окутывают меня, и в рот набивается множество перьев, а полдюжины окровавленных стрел царапают мою кожу.

– Почему нужно быть таким… здоровущим… говнюком? – задыхаясь, я дюйм за дюймом мучительно втаскиваю тело в кузов тележки.

Едва мне удается погрузить его целиком, ноги разъезжаются и я валюсь на спину, а Смерть обрушивается сверху. Так я лежу довольно долго, кляня Бога за то, что не могу умереть. По крайней мере, я бы тогда не оказалась в таком, черт бы его побрал, щекотливом положении.

Наконец я кое-как выползаю, хватаясь в процессе за окровавленную шею Смерти и пряди его черных длинных кудрей.

При взгляде на лежащего мужчину у меня колотится сердце, и я убеждаю себя, что это от страха, а не от… от… ладно, просто не от чего-нибудь еще, и незачем пытаться дать этому какое-то название.

Заталкиваю в тесную тележку ногу Смерти и закрываю задний борт. Справившись с этим, достаю из сумки свой ремень с ножнами и надеваю – так, на случай, если что-то пойдет не по плану.

Сажусь на велик и начинаю крутить педали, увозя из Лексингтона одного мертвого всадника.

Глава 10

64-я автострада, Кентукки

Не знаю, сколько миль я проехала к тому времени, когда за спиной зацокали конские копыта. Оглядываюсь через плечо – так и есть, серый в яблоках жеребец Смерти уверенно сокращает расстояние между нами. Доскакав галопом до моей тележки, он склоняет голову и тыкается носом в тело всадника.

Мое сердце громко бьется, ведь надо мной навис сверхъестественный конь, и кто его знает, вдруг в следующий момент окажется, что сверхъестественные скакуны любят лакомиться человечиной, ну или творят еще что-нибудь ужасное.

Но обнаружив своего хозяина, конь, кажется, удовлетворен и просто трусит за нами следом.

Остаток дня и потом всю ночь я налегаю на педали, стараясь увезти Смерть как можно дальше. Рано или поздно он придет в себя и, конечно, продолжит свою чудовищную миссию, но, надеюсь, мне удалось задержать его хоть ненадолго.

Время от времени из тележки слышится какой-то стук. Остановив велосипед, чтобы разобраться, я вижу несколько окровавленных стрел, валяющихся на дне рядом с всадником. Сначала я думаю, что эти несколько штук едва держались, вот и выпали от тряски. Но идут часы, и одна за другой окровавленные стрелы, которые точно застряли в теле всадника, теперь лежат отдельно. Его тело, доходит до меня, каким-то образом выталкивает их.

Это… заставляет не на шутку занервничать.

И снова я качу в ночь на велосипеде. Ноги у меня уже дрожат, их все чаще сводит судорогой, к тому же стало адски холодно, и, наверное, мне уже несколько часов назад надо бы было остановиться и отдохнуть. Я совсем выбилась из сил.

Тем не менее я продолжаю движение, пока не понимаю, что буквально не могу больше шевельнуть ногой. Только тогда сворачиваю на обочину