Не отвечая, Нестор сформировал сознанием «ментальную пулю» и вонзился в голову «Блейда»-Ахмета, картинно крутившего пистолет.

Короткая мгновенная темнота передёрнула сознание, и он стал видеть всё глазами Ахмета. В том числе увидел, как он сам в двадцати шагах начал оседать на землю с открытыми глазами, а Стас пытается его удержать.

Охнула побледневшая Ксюша.

Оглянулся на неё Костя, не понимая, что происходит.

Нестор «скачал» в своё сознание «файл памяти» Ахмета и начал действовать. Со стороны это выглядело следующим образом.

Черноусый «джигит» поднял пистолет и открыл огонь… по своим соратникам, заставляя их скакать по поляне зайцами.

Раздались вопли, возмущённые крики, ругань.

– В машину! – рявкнул Ахмет, указав стволом «вальтера» на «Ниву». – Живо! Всех укокошу!

– Ты чо, Ахмет, накурился?! – пискнул шарахнувшийся прочь низкорослый кавказец. – Сдурел совсем?

– В машину, я сказал!

– Он шизанулся! – взвыл блондин, отпрыгивая от вонзившейся под ноги пули.

– В машину, падла! За руль! Уезжаем!

«Блейд» выстрелил в рыжего, доставшего ещё один пистолет – старенький «макаров», попал тому в руку. С криком «ай!» рыжий выронил пистолет.

– Быстро, кретины!

Троица отступила к машине. Ахмет сел рядом с водителем, которым стал блондин, «Нива» рванула с места как на гонках.

Нестор дождался, когда машина минует берёзки, выбросил в окошко пистолет и вернулся в своё тело, испугав поддерживающего его Стаса.

– Отпусти.

Ошеломлённый парень перестал держать друга.

Костя кинулся к внедорожнику, открыл, вынул из бардачка пистолет, но это было уже лишним: «Нива» уехала.

– Офигеть! – выговорил Стас. – Что с ним случилось?! С ума сошёл?! Открыл огонь по своим…

Нестор отряхнул с брюк травинки.

– Бывает.

Подбежала Ксюша – глаза на пол-лица.

– Что с тобой, Нестор? Тебе плохо?!

– Мне хорошо, – улыбнулся он.

Тринадцатого сентября (число считалось мистическим, и суеверные люди старались не планировать на этот день серьёзных дел) дом в Варсонофьевском переулке посетили очень важные персоны, хотя никто из прохожих и гостей этого района Китай-города их не увидел. На совещание собирались руководители Комитета защитников Отечества (КЗО). Но подъезжали они к зданию не по улочкам Китай-города, а через тоннель со стороны Чистопрудного бульвара. Всего в аудитории № 01, как называли зал для особо секретных совещаний, собрались девять человек.

Никаких секретарей или модераторов эти съезды не предусматривали, и роль таковых исполняли председатель Комитета Мараев Михаил Модестович (известный всем под псевдонимом «Трим») либо его заместитель директор ФСБ Козодоев Иван Егорович, пятидесятипятилетний генерал-лейтенант.

Мараеву исполнилось шестьдесят шесть лет. Это был крепкий мужчина с твёрдым волевым лицом и бицепсами мастера армрестлинга, хотя спортом Михаил Модестович никогда не занимался, просто поддерживал физическую форму, дарованную ему природой.

Родился он в Волгоградской губернии, в детстве с семьёй переехал в Калмыкию. После службы в армии окончил Саратовский юридический институт, по распределению попал в Волгоград, где и начал прокурорскую карьеру. В две тысячи седьмом году он стал заместителем прокурора Волгоградской области, потом возглавил Следственный комитет при Прокуратуре. Пережил два покушения. В две тысячи восемнадцатом году ушёл по ранению в отставку, а в две тысячи двадцатом возглавил Комитет защитников Отечества, объединивший структуры Союза боевых офицеров, спецподразделения ФСБ (тогда его как раз возглавлял Козодоев, ставший через год директором), славянских общин и юридических частных контор.

Поскольку либералы у власти продолжали вести Россию к гибели, используя поддержку Запада, у КЗО хватало работы, но проблемы множились, информационную кампанию Комитет внутри страны проигрывал, в связи с чем и решено было обсудить создавшееся положение и разработать план действий.

Объявив повестку дня, Мараев предоставил слово Козодоеву, и тот коротко ввёл присутствующих в курс дела, обозначив наиболее острые проблемы, которые надо было нейтрализовать в первую очередь. Начал он с поправок к Конституции, которая была принята в июле две тысячи двадцатого года. Козодоев констатировал, что уже через полгода после этого шага, едва не расколовшего общество, стало понятно, ради чего началась кампания: наряду с необходимыми изменениями либералы постарались протащить в документ с виду формальные и «малозначимые» статейки типа «обнуления президентского срока», которые начали приобретать характер заложенных под гражданские основы государства мин. К этому негативу добавились инициативы чиновников, трактующих любые законы по-своему, для своей пользы, и на горизонте появилась пока ещё туманная проблема глобального контроля над россиянами, учитывая постепенно растущее давление пастырей цифровизации «ради блага человека» и ликвидацию многих гражданских свобод. Положение президента в этом плане казалось неустойчивым, хотя он, либерал до мозга костей, не стремился ограничивать российских миллиардеров, особенно тех, кто входил в группу приближённых. Не особенно страдали при нём и оппозиционеры, власть которых оставалась незыблемой, потому что они, достойные презрения народа, даже будучи «за бугром» продолжали выкачивать из России то, что ещё не выкачали. Президент не доверял профессионалам в производственной сфере, выдвигая на руководящие должности так называемых «эффективных менеджеров». Налицо было катастрофическое непонимание пагубности либерального курса развития страны, несмотря на то что президент делал всё, что мог, и многое – правильно. Но его либеральные просчёты нивелировали все позитивные процессы в обществе.

Обсудив эту проблему, собрание постановило оценить окружение президента, в котором окопались экспертами и советниками многие разрушители государства, такие как Фурсенко, Набуллина, Голикина и другие, и провести их замену на государственников, действительно радеющих за судьбу России и её народа.

Затем слово взял Данил Фомич Устоев, помощник депутата Госдумы Горюхина. В Комитете он отвечал за коррекцию образования и горячо поддерживал идею полной отмены ЕГЭ.

– Мы в ужасе наблюдаем сосредоточенность социума на документировании жизни, а не на её проживании! – эмоционально заявил он. – Учителя, которых стало модно называть коучами – ненавижу это словцо! – перестали быть воспитателями! Они учат детей всего лишь пройти ряд зловредных тестов, да и сами ориентированы главным образом на то, чтобы без проблем пройти инспекционные сторонние проверки и не потерять место, что, в свою очередь, позволяет учащимся без включения мозгов перейти на следующий уровень и пройти новые тесты. Никто не думает, что натаскивание на сдачу экзаменов капитально вредит системе образования. Кстати, один идиот во власти вообще предложил отменить экзамены как вредную процедуру! Так вот, натаскивание на сдачу экзамена, а не на знание, напрочь отбивает у молодёжи способность к нестандартному нелинейному мышлению. Если мы не решим эту проблему, получим множество пустоголовых юзеров и составителей рейтингов вместо творческих работников.