Мы дошли до калитки дома номер восемь. За большим столом поднавесом сидели Вера Ильинична и ее муж Григорий Филиппович в обществе хохотушкиИрочки. Посреди стола красовался огромный разрезанный арбуз. Все трое сосредоточеннопоедали красную сочную мякоть, не обращая внимания на роящихся над их головамимух. Ни Татьяны, ни Лили с ними не было. Интересно, о чем можно так долгоболтать?

– А где ваш друг? – спросила Ирочка, когда я проходилмимо них.

– Пошел домой. Просил поблагодарить за чай.

– Он очень симпатичный.

– Я ему передам, – пообещал я, усмехаясь. Ирочка всвоем репертуаре.

– Передайте, пожалуйста, не забудьте. Пусть заходит.

Лилю и Татьяну я нашел на галерее возле нашей комнаты. Онивынесли второй стул и уселись рядом с открытым окном, чтобы свет падал напереносной компьютер «Note-book», который Татьяна держала на коленях. Пальцыпышнотелой блондинки бегали по клавиатуре с такой скоростью, что у меня вглазах зарябило. Мягкое щелканье клавиш слилось в один непрерывный звук.

– Приспосабливаете техническую революцию к писательскомутруду? – пошутил я.

Мне показалось, что Татьяна смутилась.

– Это очень удобно, – сказала она, словнооправдываясь. – Я такая растеряха, ни одной бумажки найти не могу, все куда-торассовываю и забываю потом куда. А так все в одном месте, и искать легко.

– Вот вместо того, чтобы читать любовные романы, училась быу тети Тани работать на компьютере, – назидательно сказал я, обращаясь кдочери.

Лиля молчала, только глядела на меня укоризненно своимиогромными темно-серыми глазищами.

– Она учится, – ответила вместо нее Татьяна. – Унас все на основе взаимности. Она мне – сведения о жизни школьников, я ей –навыки работы с текстовым редактором. Разве Лиля вам не говорила?

Я получил очередной щелчок по носу. В самом деле, каждыйвечер я спрашивал Лилю, чем она занималась, и она коротко отвечала: «С тетейТаней разговаривала». В подробности я не вдавался, и, видимо, напрасно. Надобудет сегодня же начать наверстывать упущенное.

– А почему вы не пошли есть арбуз?

– Я еще свою норму не выполнила.

– Самодисциплина?

– А как же. Без этого нельзя, иначе я вообще ничего ненапишу. Я поспать люблю, в постели поваляться.

– И какая у вас норма?

– Десять страниц в день. Триста пятьдесят строк. Пока несделаю – спать не ложусь.

– Вот видишь, Лиля, – строго обратился я кдочери. – У тети Тани норма триста пятьдесят строк, а ты ей мешаешь,отвлекаешь. Она из-за тебя спать не ложится. Даже арбуз есть не пошла. Кстати,а ты-то почему его не ешь? Ты же любишь арбузы.

– Мне с тетей Таней интереснее, – тихо проговорилаЛиля, и ее бездонные глазищи наполнились слезами.

– Зачем вы так, Владислав, – упрекнула меняТатьяна. – Лиля нисколько мне не мешает. Она сидит тихонечко и смотрит,как я пишу.

– Разве вас это не отвлекает?

– Ничуть. Я привыкла работать в присутствии людей,отдельного кабинета мне пока не полагается.

– Танечка, а кем вы работаете?

Ее имя сорвалось у меня с языка раньше, чем я успелсообразить, что вообще впервые обращаюсь к ней по имени и впервые разговариваюс ней. И сразу «Танечка». Стасов, ты зарываешься. Какая она тебе Танечка? Онаже тебя в упор несколько дней не видела. Но ее звучный голос действовал на менязавораживающе, и я уже забыл обо всем, кроме непосредственного предмета нашей сней беседы.

– Я юрист.

– А точнее?

– Следователь.

Я бросил на Лилю уничтожающий взгляд. Интересно, сказала лиона Татьяне, кем работает ее родной папенька? И уж не этим ли обстоятельствомобъясняется отсутствие у Татьяны желания поближе познакомиться с отцом девочки,с которой она проводит так много времени?

Внезапно мне бросилось в глаза удивительное внешнее сходствоих обеих. Ростом Лиля пошла в меня, и в свои восемь лет уже имела сто пятьдесятдва сантиметра. Да и килограммами ее бог не обидел, они планомерно наращивалисьс того самого времени, как она стала проводить все вечера на диване с книжкой,фруктами и сладостями. Правда, волосы у Лили были такие же, как у меня,темно-русые, а у Татьяны – какие-то платиновые, зато глаза у обеих былисовершенно одинакового цвета. Я поймал себя на том, что не далее как два часаназад мысленно назвал Татьяну «толстой коровой с поросячьими глазками», но ведьв тот момент она смеялась. Покажите-ка мне человека, у которого глаза остаютсябольшими и выразительными, когда он хохочет, и можете бросить в меня камень. Насамом деле глаза у девушки были нормального размера, не такие, конечно, как уЛили, но и не поросячьи. И потом, видел я ее по утрам, когда она расхаживала подвору в купальнике, а сейчас, вечером, на ней была надета длинная свободнаяюбка и трикотажная майка с глубоким вырезом, и выглядела Татьяна в этом нарядеочень даже прилично. Во всяком случае, «коровой» я бы ее уже не назвал. Вообще,я привык всех женщин сравнивать с Ритой, у которой была безупречная фигура,хоть сейчас на конкурс красоты. Но ведь, в конце концов, даже это не удержаломеня от развода. К тридцати пяти годам я хоть и несколько запоздало, но понял,что с фигурой ты только в постели лежишь, а живешь-то с человеком. И если ктому времени мне еще не надоело ложиться в постель с Риткиным роскошным телом,то жить в одной квартире с ее, мягко говоря, спорным характером я больше немог.

И теперь, глядя на них, удобно устроившихся на стульях подветвями дикого винограда, таких похожих друг на друга, я вдруг с болью осознал,как не хватало все эти годы моему ребенку спокойного доверительного контакта совзрослыми, когда можно по вечерам долго и неторопливо разговаривать, делитьсясвоими проблемами, спрашивать совета. Нам так нравилось, что наша дочь спокойнаяи самостоятельная, не нуждающаяся в нашем постоянном присутствии, в мелочнойопеке, что мы совершенно забыли поинтересоваться, а нравится ли это ей самой.

Я почувствовал себя лишним, хотя Татьяна прервала работу ивыжидательно смотрела на меня, готовая продолжить беседу.

– О чем ваша новая книга? – спросил я, превозмогаяжелание уйти в комнату и лечь и стараясь быть вежливым, чтобы Лиле не было заменя неловко.

– Об этом городе. Знаете, я не люблю писать о том, чего незнаю, и о местах, где никогда не бывала. Я, вообще-то, езжу мало, на подъемтяжела, но уж если где оказываюсь, обязательно «совершаю преступление» в этомместе. Раз оказалась здесь на отдыхе, значит, надо это использовать.

– И что вы собираетесь здесь натворить? Мафиозную разборку ввойне за прибрежные территории под постройку роскошного пансионата?

– Это интересная мысль, – оживилась Татьяна. – Яоб этом как-то не подумала. Нет, мой замысел проще. Вы, наверное, знаете,сейчас здесь проходит кинофестиваль, вот я и хочу привязать к нему сюжет своейповести.