– Я не могу оставить вас, моя милая Анна. Но я не стану терпеть ваших выходок, всё-таки я уже давно не мальчишка.

– Но вы и не мужчина!

Алексей вопросительно поднял бровь.

– Вы животное… – прошептала Анна.

Офицер сжал челюсти. В его руках билась светлая кроткая душа, которую он смертельно ранил, не имея на то совершенно никакого права. Эта девушка никогда боле не посмотрит на него с той нежностью, что раньше.

Однако самым ужасным представлялось иное. Алексей понял, что не сможет оставить Анну не ради благочестия и обещания её родителям.

К сожалению, он её полюбил.

4 марта 1896 года

Стал ли я сожалеть? Я мог бы ответить утвердительно. Но будет ли смысл в моём согласии?

К сожалению, а может и к чьему-то счастью, время движется всего в одну сторону, и вернуть его нельзя, как бы мы ни пожелали. Так зачем я стану корить себя за то, чего изменить уже нельзя?

Всё же, мне кажется, тогда был не я. Я всегда умел держать под надзором собственные чувства. Вы скажете тогда: как мог я посметь тронуть девушку, которую люблю? Никак не мог.

Следовательно, тогда точно был не я. Или… Господь всемилостивый, я не мог такого сотворить. Я люблю эту девушку, и я не мог причинить ей такого вреда.

Но если я всё же опорочил её имя, то… покойные дни будут кончены.

Алексей распахнул балконные двери, впуская в гостиничный номер свежий мартовский воздух. Ему предстояло ответственное дело, пасовать было нельзя.

Офицер опёрся руками на раковину и посмотрел на себя в зеркало. Ночь выдалась на редкость беспокойная, потому глаза его были несколько тусклы и красны, но уверенны и ясны, на правой щеке ещё оставался розовый след от подушки, а нос спросонья привычно чесался. Алексей тщательно пригладил золотистые волосы, ни разу не моргнув, и внимательно прищурился: всё должно быть идеально, ни одна прядь не должна выбиться, ни одна ниточка не должна висеть на груди парадного мундира. Ни одного изъяна, как и всегда. Но ещё лучше. Ещё блестящей.

Гостиничную девку он послал за цветами.

– Вот деньги, – он всунул купюры в фартук. – Не хватит – из своих возьмёшь, я отдам. Самые крупные розы возьмёшь, на сколько хватит. Пусть воротят, что захотят: хоть камни, хоть кружева, да пусть хоть картины на полоски режут. Поняла?

– Да, господин капитан, – девушка кивнула и выбежала на лестницу.

Алексей нервозно стучал каблуком одного начищенного ботинка. Прошло слишком много времени, гораздо больше, чем он планировал, а букета всё ещё е было у него на руках. Ладони уже успели вспотеть под белыми перчатками, одна прядь то и дело предательски выбивалась из уложенных волос и падала на лоб, окончательно приводя графа в бешенство. Он надувал и втягивал щёки, качал головой с закрытыми глазами и ходил по номеру кругами.

– Простите, пожалуйста. Я бежала, но старалась аккуратно нести…

– Я тороплюсь, – офицер тяжело вздохнул. – Хватило?

– Да, даже оставили немного.

– Возьми себе. Благодарю.

Девушка осторожно передала Алексею крупный круглый букет: светло-розовые розы, напоминавшие клубничный йогурт, были плотно прижаты друг к другу, украшены парой жемчужных нитей и перетянуты серо-розовой бархатной лентой на светлой бумажной упаковке. Граф вышел в открытые двери и медленно поднялся в экипаж, направившийся к воротам милютинского имения. Солнце пускало зайчиков на оконные стёкла всего Петербурга, не обращая внимания на приближающиеся тучи, торопящиеся накрыть его, но совершенно не успевающие.

– Долго ещё? – Алексей почувствовал неприятное и непривычное волнение.

– Не переживайте, довезём. Вона выползли, эка шельма Побежал снег по канавам, так проснулись они, черти!

Офицер улыбнулся и покачал головой, поворачиваясь к окну. Настроение его было самым приподнятым за последнее время.

– Семён, объяви меня хозяевам. Только без лишних слов, – Алексей тряхнул головой и поднял подбородок.

– И вам здравствуйте, Алексей Иванович…

Недовольный дворецкий прошёл в столовую и громко сообщил о прибытии гостя.

– Неожиданно как-то, мы не были… Ладно, пускай.

Семён открыл широкие деревянные двери и уступил дорогу Алексею. Супруги Милютины живо смотрели на него, попутно продолжая завтрак. Анна мгновенно побледнела и медленно опустила чашку с чаем на стол, пряча руки. Алексей улыбнулся, останавливая взгляд на ней и сжал букет в руках.

– Анна Михайловна, здравствуйте. Простите за столь неожиданный визит, я не хотел застать вас врасплох. Но я и не мог спокойно заниматься будничными делами, пока душа моя мечется. Эти цветы я привёз вам, в прошлый раз вы так расцвели…

Графиня с радушной улыбкой приняла букет для дочери и пристально посмотрела на гостя. Алексей снял с головы фуражку и поставил её на стол.

– С вашего позволения. Михаил Степанович, мне стоит в первую очередь поблагодарить вас за предоставленную возможность. Я безмерно рад каждой минуте, что нахожусь в вашем доме. Приезжая в Петербург, я не мог и ожидать, что волей случая найду добрых друзей.

– Алексей Иванович, рад. Рад, рад, сто раз рад. Вы замечательный человек, вам всегда рады в нашем доме.

Анна застыла на стуле, не обращая внимания на мать, настойчиво протягивающую ей букет. Девушка тяжело дышала и надеялась, что граф уезжает и сейчас посетил их только чтобы попрощаться. Но в глубине души она понимала, что это не так.

– Вы уезжаете?..

Все обернулись на её тихий звенящий вопрос. Алексей нежно улыбнулся и покачал головой.

– Нет, Анна Михайловна, я не уезжаю. Я планирую остаться здесь ещё надолго. Михаил Степанович, – офицер повернулся к графу. – Ваша дочь – наимилейшая из девушек, которых я когда-либо встречал. Я был на приёмах в Германии, меня водили по улицам Австрии, но ни в одной стране, ни в одном городе я не видел кого-то прекрасней…

Офицерские каблуки медленно и гулко приближались, отбивая мгновения до того момента, когда жизнь Анны превратится в сущий кошмар.

– С того мгновенья, когда ваш случайный взгляд упал на меня… – Алексей остановился перед девушкой и поднял её руки, держа их в своих. – Я потерял всякий покой. Я могу только мечтать, чтобы каждую минуту ваши глаза смотрели на меня с той же нежностью.

Анна пыталась оторваться от его собственного взгляда, в котором болезненная издёвка смешалась с жадным предвкушением. Но его хищные глаза прожигали её насквозь, не давая и шанса.

– Исполните мою мечту, Анна Михайловна… Сделайте меня счастливым человеком, и вся жизнь моя будет в ваших руках. Михаил Степанович, – граф повернулся к родителям девушки, – позвольте мне взять вашу дочь в жёны.