«Если бы Саша знал! – подумала Надежда, прислушиваясь кудалявшемуся шуму мотоцикла. – Он меня в эту глухомань заслал, чтобыудалить от всяческого криминала, а криминал сам за мной тянется, как кот засметаной… правда, что ли, во мне есть какая-то аномалия и я просто притягиваюпреступления как магнит?»

Она подумала, что так и не смогла ничем помочь несчастномумужчине, за которым следили в метро, того настигла-таки неумолимая рука судьбы…хотя при чем здесь судьба, когда его явно убили лихие люди?

Он шел по тропинке вдоль насыпи и прислушивался к своимощущениям. Этот запах, запах сосновой хвои, смолы, сухого мха и еще чего-тотрудноуловимого, но такого знакомого… Он чувствовал, знал, что находится направильном пути. То, что он ищет, где-то близко, где-то совсем рядом…

Если бы он только смог вспомнить!

Но там, в глубине его мозга, где прошелся скальпель хирурга,осталось темное бесформенное пятно, клубящийся туман, в котором, как молнии вгрозовой туче, посверкивали время от времени неясные обрывки воспоминаний.

Сначала, когда он только начал приходить в себя, когда лежалсреди бессловесных и бесчувственных созданий, когда-то бывших людьми, в немпроснулось главное: он понял, что отличается от них всех, отличается даже отврачей и санитаров, время от времени приближающихся к нему, прикасающихсяравнодушными и брезгливыми руками.

У него в отличие от них была цель.

Где-то далеко находилась невероятно важная вещь, которую ондолжен найти, и тогда вся его жизнь изменится.

Эта вещь звала его, манила к себе, он слышал ее зов днем иночью, сквозь бормотание своих бессловесных соседей, сквозь крики боли иотвращения…

Эта вещь освещала изнутри тусклым золотым свечением тотемное облако, которое осталось в его мозгу после болезни и операции.

С каждым днем он становился сильнее. Это золотое свечение,это зов той важной вещи понемногу возвращали ему силы.

И в конце концов, однажды ночью он понял, что сталдостаточно сильным, чтобы совершить Действие.

Тот мальчишка даже ничего не успел понять, даже не успелпо-настоящему испугаться.

Руки так быстро сомкнулись на его горле, что мальчишкатолько широко раскрыл глаза, не понимая, что происходит, и тут же умер.

А он – он вдруг словно проснулся. Почувствовал, что Действие– это его призвание, что он родился именно для того, чтобы отнимать жизнь ивидеть, как она стремительно уходит из жертвы, слышать последний умоляющийвздох, видеть тускнеющие, подергивающиеся смертной пленкой глаза.

Эти снующие, суетящиеся вокруг человеческие существа – ихжизнь бессмысленна, бесцельна, они мечутся взад-вперед, как муравьи вокругразоренного муравейника, и только он своим Действием придает их существованиювысший смысл.

И еще – в миг Действия в том черном облаке, котороеклубилось в глубине его мозга, вспыхнула новая молния, и он громче расслышалзов своей цели. Он понял, куда она его зовет.

Одно только ему показалось неправильным: то, как он совершилДействие. Кажется, раньше он делал это по-другому, более правильно, болеесовершенно… ничего, придет время, и он вспомнит, все вспомнит.

Совершив Действие, он вскочил, положил мертвого мальчишку насвою кровать, а сам скорчился, спрятался под соседней койкой.

Безумцы вокруг словно почувствовали, что в палате произошлочто-то важное, – кто-то горестно захныкал, кто-то застонал, кто-тобеспокойно заворочался на койке.

Как он и ожидал, вскоре в палате появился второй санитар.

Сначала он думал, что нужно повторить Действие, но в темномоблаке снова сверкнула молния, и он понял, что этот человек еще не готов ксмерти, что может принести ему пользу, может приблизить его к заветной цели.Пока испуганный санитар стоял над трупом своего напарника, он успел выскользнутьиз палаты в коридор, а потом – спрятаться в бельевой.

Вскоре в отделении началась суматоха, санитары и врачиобходили все комнаты, пытаясь найти его…

Он не боялся – он знал, что его цель, та важная вещь,которая должна изменить его жизнь, охраняет его, что она не отдаст его в чужие,враждебные руки.

Так и случилось: в бельевую вошел тот санитар, которого онпощадил во тьме шестой палаты.

Сначала санитар испугался, сначала хотел выдать его, позватьна помощь других людей, но он сумел подчинить этого жалкого человека своейволе, а потом сумел подействовать на него, использовав присущую санитаружадность.

Жадность была самым сильным свойством этого мелкогочеловека, руководила всеми его поступками, и едва он рассказал какую-тонеправдоподобную историю и пообещал санитару быстрое обогащение – тот стал егопослушным орудием.

Санитар вывел его из больницы, отвез к себе домой, обеспечилсамым необходимым.

Но потом, когда он, услышав зов своей цели, отправился сюда,санитар бросился по его следу.

Жалкое, наивное существо!

Он воображал, что может перехитрить человека, которымруководит великая цель!

Заметив санитара в пригородной электричке, он заманил его вбезлюдный тамбур и там снова совершил Действие.

На этот раз он совершил его не голыми руками, а кое-какзаточенным железным штырем, который нашел в одном из вагонов.

Санитар изумленно, растерянно захрипел, как бык под ударомтореадора, кровь хлынула из раны, ноги его подогнулись…

И в это мгновение его руки словно почувствовали могучийпоток энергии, который перелился в сердце, наполнил его до краев. На этот разон не сомневался, что сделал все как надо. Так, как он делал это раньше, дооперации, до того, как в мозгу возникло черное облако.

Поток энергии, влившийся в него во время Действия,всколыхнул то облако, и великая цель сильнее зазвучала в его душе.

Он вспомнил… вспомнил еще не саму цель, но то, что онакак-то связана с Действием. С Действием, которое он совершал прежде, дооперации, до больницы…

И еще одно.

Здесь, шагая по железнодорожной насыпи посреди бескрайнегососнового леса, он слышал зов своей цели гораздо громче, гораздо отчетливее,чем в городе.

Это могло значить только одно: он находится на правильномпути, он приближается к ней…

– Покурить хочешь? – раздался рядом с Надеждойвиноватый голос.

– Что? – переспросила она, оборачиваясь. Рядом сней стояла Люська. Она тоскливо смотрела вслед участковому. – Ну… давай,что ли! – согласилась Надежда.

Она вообще-то старалась не курить, можно сказать, совсем некурила, за теми редкими исключениями, когда считала, что выкуренная сигаретамогла сблизить ее с человеком, от которого Надежда рассчитывала что-нибудьузнать. Правда, она и сама еще не знала, что хочет узнать от Люськи, но ее знаменитаяинтуиция подсказывала, что наступил тот самый момент, когда стоит пренебречьпредостережениями Минздрава.