Марьяшка и не рвалась. Она даже от себя самой таила, чтосердечко ее ежевечерне трепещет: позовет? не позовет? Он звал всегда, однако нислова не слетало с его распаленных уст. Молчала и она. И только тяжелое,прерывистое дыхание сопровождало неутомимое любодейство. На ощупь она зналакаждый изгиб его стройного тела, однако днем глаза его всегда были как лед, игубы на замке, а голос, как ветер за окном. Марьяшке никакого труда несоставляло робеть, забиваться в уголок возка… и с нетерпением ждать, когданастанет ночь.

Итак, Клим отбыл восвояси, пожелав милостивому барину,одарившему кучера увесистым кошельком, божьего покровительства. Того же онпожелал и Марьяшке, сокрушавшись тем, что та так и не приноровилась чиститьгосподскую обувь. Слава богу, хоть штопку да шитье вспомнила!

Теперь они путешествовали в дилижансе. Сидели в длиннойкарете на лавках, прибитых вдоль стен, в компании с другими путешественниками.Багаж увязан был на крыше. Барин купил Марьяшке толстенный клетчатый платок, иона сидела, завернувшись в него с головой. Платок был огромный и называлсяпледом.

Барин теперь язык по-русски не ломал – учил Марьяшку своейиноземной речи: ведь ей теперь предстояло навечно привыкать к чужому. И не могскрыть удивления, сколь легко она запоминала новые слова. Через неделю, миновавбез задержек Пруссию, она преизрядно понимала и говорила на его языке. Однако встране, именуемой Францией, барин изъяснялся только по-французски и настрогозапретил Марьяшке звук молвить по-английски. Впрочем, несколько нужных слов онавыучила и из нового языка – с прежней легкостью. Смысл почти всего, что онаслышала, оказался ей понятен, и барин снова был изумлен. Но ее собственныеуспехи не радовали: два слова, кои милорд всегда говорил ей толькопо-английски, давно не звучали, и с утра до вечера она мечтала услышать: comehere, иди сюда…

Мечтала попусту. На постоялых дворах слуги жили отдельно отгоспод, в плохоньких, тесных помещениях. Прислуживали господам лакеи, комнатыдля постояльцев были на двоих, на троих. Некуда барину было позвать ее, иМарьяшка вся извелась, видя день ото дня лишь суровость и холод в его лице.Ночи словно бы вообще исчезли! Она лелеяла воспоминания, однако с каждойодинокой ночью, проведенной в компании каких-нибудь грубых немок или брезгливыхфранцуженок, воспоминания тускнели, а надежды меркли.

Только тогда ожила Марьяшка, когда капитан, не желавшийбрать ее на корабль, все же смягчился и пустил на свое утлое суденышко. И дажепредоставил «рабовладельцу» отдельную каюту. Все задрожало в Марьяшкиной душе:хоть в плавании они будут находиться день, все-таки вдруг… Правда, кровать,казалось, похожа на гроб. Через миг выяснилось, что казалось не напрасно.

– Вот здесь, – объявил капитан, – лежала прекраснаяфранцуженка, которую год назад я тайком перевозил к английским берегам. Ееспасла «Лига Красного цветка», но, увы, лишь для того, чтобы дама умерласвободной! Сердце маркизы Кольбер, надорванное испытаниями, не выдержалорадости.

– Маркизы Кольбер? – изумленно воскликнул барин (его теперьследовало именовать «милорд»). – Так она умерла!

– Вы знали ее? – насторожился капитан. – Каким же образом?

– Oчень простым, – печально ответил милорд. – Именно япривез маркизу из Парижа в Кале и поручил заботам следующего связного. Да… онабыла слишком напугана, слишком измучена, у нее не осталось сил жить.

– Неужто вы, сударь, принадлежали к лиге? – воскликнулкапитан.

– Клянусь вам в этом, как перед богом, – усмехнулся милорд.

– Черт побери, вам следовало сказать сразу, сэр, тогда бы мыне потеряли столько времени и не задержались с отплытием. Мне очень хочетсярасспросить вас о лиге, но сейчас мое место на капитанском мостике. Менясмущает поднявшийся ветер. Да и туман, висящий над морем, мне не нравится. Нехотите ли пойти со мной? Потом я угощу вас настоящим английским портером. Вынебось наскучались по нему?

– Почту за честь и удовольствие! – весело ответил милорд ивышел вслед за капитаном в низенькую дверь, даже не взглянув на Марьяшку.

Она отошла в уголок, прислонилась к дощатой стеночке, потомсела, где стояла. Сердце так болело, что Марьяшка прижала руки к груди. Комподступил к горлу.

Плакала она долго, а барин не возвращался. Потом Марьяшкадаже вздремнула, а его все не было. Фонарь под потолком едва рассеивалполумрак, хотя за круглым окошком было светло.

В каютке сделалось так душно, что девушка просто-таки местасебе не находила. Ей было то жарко, то холодно, и снова подкатил к горлу ком,но то уже не слезы были, а словно бы все нутро ее взбунтовалось и рвалосьнаружу. Она то садилась, то ложилась. Но пол был такой сырой и холодный, что еетут же начинала бить дрожь. Она бросила тоскливый взгляд на кровать. Барин богвесть когда вернется, а ей бы сейчас прилечь на мягоньком… И тут Mарьяшкавспомнила слова капитана об умершей даме – и облилась ледяным потом от страха.А ну как и она здесь умрет?!

Марьяшка ужаснулась. Она умрет, непременно умрет, ежелипробудет здесь еще хоть мгновение! Просто задохнется! Не думая, разгневается либарин, она дрожащей рукою толкнула дверь и на подгибающихся ногах выбралась напалубу. В первую минуту свежий воздух освежил ее и прояснил разум, но тут жепорыв студеного ветра пробрал до костей. Плед-то она забыла в каюте!

Но вернуться было свыше ее сил. Марьяшка знала: если онаотпустит дверь, то рухнет и больше не встанет. Не только потому, что дрожали иподкашивались ноги, – вся палуба дрожала и ходила ходуном.

Мимо, не заметив ее, прошли двое: мужчина почти нес на рукахдаму с растрепанными волосами. Тяжелое дыхание вырывалось из ее уст, слезыкатились по бледному лицу.

– Мне дурно… я умираю… – бормотала дама.

Мужчина, впрочем, выглядел не лучше, но сознание, что не онаодна страдает, не утешило, а испугало Марьяшку.

А где же милорд? Что, если он упал где-нибудь в приступевнезапной болезни и некому прийти ему на помощь? Капитану небось не до него. Итут Марьяшка увидела знакомую высокую фигуру на мостике, рядом с капитаном.Ветер хлестал корабль, как бичом.

Капитан что-то прокричал. Марьяшка взглянула в ту сторону,куда он показывал. Волна нарастала над кораблем… Вдруг девушка догадалась, чтокапитан крикнул: «Держитесь крепче!» И в то же мгновение увидела своегомилорда, который, пригнувшись, бежал к ней по палубе. Он ни за что не держался!Да его сейчас смоет за борт!

Марьяшка выпустила спасительную дверь, кинулась к милорду ивцепилась в него. Волна накрыла их, сбила с ног, поволокла по палубе. Что-тоударило Марьяшку по голове… боль пронзила виски, в глазах смерклось…