— Значит, вам кто-то подкинул кошелек?

— Ну конечно! Меня, что называется, подставили. Но я ипо сей день не знаю, кто это сделал. Против меня возбудили уголовное дело, былоследствие, суд, мне дали два года условно… Из университета выгнали… От горя иужаса умерла мама. Одним словом, все рухнуло, вся жизнь. И все друзья от меняотвернулись, они почему-то поверили… И тогда я уехала в Москву! Я решила, что втаком огромном городе я затеряюсь. И действительно… Я нашла работу, днемработала, вечером училась, училась сама, сама себе программу обучения составилаи грызла, что называется, гранит науки. А потом, когда с меня судимость сняли,я сдала экзамены в институт, и меня приняли сразу на третий курс, сделалиисключение, сочли достаточно одаренной… Хорошо, у меня в Москве старая теткабыла, она меня приютила и даже прописала каким-то чудом, так что после еесмерти у меня была комната. А потом мне предложили работу за границей, и яуехала. Вышла там замуж и хотела никогда больше в Россию не возвращаться. Но,видно, не судьба… Муж разбился на машине, и я вдруг поняла, что не могу тамжить одна. И вернулась. Купила эту квартиру, нашла прекрасную работу поспециальности, все у меня стало налаживаться, и вот пожалуйста…

— Да, вы и хлебнули, — тихо проговорила Маня.

— Дело не в этом, каждому человеку в жизни приходитсяхлебнуть лиха, но…

— Я понимаю, одно дело, когда это лихо твое, а воткогда ни за что страдаешь…

— Господи, Маша, откуда ты такая умная? — грустноулыбнулась Маргарита.

— Знаете, вам, наверное, кто-то за что-то мстит, оченьэто на месть похоже.

— Только я совершенно не знаю, за что мне мстить.Думаешь, мне самой это в голову не приходило? Сколько раз! Но как я ни копаюсьв памяти, ничего сообразить не могу. Я вообще ненавижу вспоминать то время.Все, все почему-то поверили, что я воровка. Все! Даже мой собственный отецсомневался…

— Мы найдем, мы узнаем, кто вас шантажирует!Обязательно, а тогда, может быть, и поймем, кто вас подставил. Не исключено,что это один и тот же человек! Теперь мне понятно, почему вы не обратились вмилицию. Знаете, лучше нас вам никто не поможет.

Маша еще долго сидела у Маргариты Сергеевны. Ей былоискренне жаль эту женщину. Она только не понимала, как можно было смириться стаким несправедливым обвинением, не попытаться найти того, кто ее подставил.«Просто все люди разные, — решила для себя девочка. — Но я бы так немогла».

Часа через два, когда Маргарита Сергеевна немногоуспокоилась, Маня простилась с ней и побежала к Гошке. Хорошо бы он ужевернулся. Но его еще не было. И она поплелась домой.

— Привет, где тебя носит, Маняшка? — спросиластаршая сестра.

— Дела были, — буркнула Маня. «Тоже мне, саматусуется у Ксюхи на даче, а я должна перед ней отчитываться». Но онапромолчала.

— Я же волнуюсь!

— Ничего, небось когда на даче была, не больно-товолновалась! — возмущенно ответила Маня.

— Но я же предлагала тебе со мной поехать!

— Нет уж, спасибо, я в это лето уже нажилась на даче,хватит с меня!

— Вот видишь, ты сама не хотела!

— А, между прочим, мама вряд ли очень обрадуется, когдаузнает, что ты меня тут одну бросила!

— Ну ты и стерва, Манька!

— Да уж какая есть!

— Слушай, я сама понимаю, что нехорошо было тебябросать. Ты маме не говори, ладно? Не потому что я боюсь, просто онарасстроится.

— Конечно, расстроится! Ты ведь у нас такая всяправильная, такая высокоморальная, и вдруг нате вам — слиняла на дачу, младшуюсестренку одну кинула…

— Но ведь с тобой ничего не случилось!

— А если бы случилось?

— Но я же знала, что вернулся Гошка и ты тут под присмотром. —Голос Саши, однако, звучал виновато.

И Маня решила этим воспользоваться.

— Так и быть, я маме не скажу, но…

— Но что?

— Ты должна пообещать, что не будешь вмешиваться в моидела.

— Какие дела?

— Ни в какие!

— Вы что, опять с Гошкой что-то расследуете?

— Может быть, — загадочно бросила Маня и пошла накухню выпить воды.

— Маняшечка, расскажи, мне же интересно!

— Пока рассказывать нечего!

И тут зазвонил телефон. Саша хотела подойти, но Маняоттолкнула ее и сама схватила трубку:

— Алло! Да! Сейчас прибегу! Пока!

— Ты куда?

— Ты же обещала не вмешиваться! Все, я пошла!

— Иди! Думаешь, я не понимаю, что ты к своемуненаглядному Гошеньке мчишься!

Маня не удостоила ее ответом и выбежала на лестницу. Ей нетерпелось рассказать Гошке все, что поведала Маргарита, ну и, конечно, узнать,что они с Лехой выяснили.

— Привет! Что это у тебя такой победный вид? —улыбнулся Гошка. — Закорешилась с Маргаритой?

— Еще как! Я, Гошка, теперь все про это дело знаю! Носначала ты расскажи!

— Пусть тебе Шмаков все доложит, а я пока арбуз нарежу!

— Леха, ну что?

— Кое-что мы все же надыбали… Этот шмендрик, конечно,не сам по себе, думаю, из этих бабок ему мало что достается. Короче, мы за нимперлись аж до Щелковской. Там он еще прошел целый квартал и уселся в уличнойтошниловке…

— В какой тошниловке? — не поняла Маня.

— В кафе, — перевел Гошка, примериваясь кздоровенному арбузу.

— Ага, в кафе. Он там сидел, пиво дул, а потом к немутакая тетка подвалила, просто отпад!

— Какая тетка?

— Ну, немолодая, лет тридцать, наверное, довольношикарного вида, даже и непонятно, как такая может с этим шмендриком за однимстолом сидеть. И он ей конверт в руки передал, она в него заглянула, в сумочкусунула, а оттуда вытащила два зеленых стольничка и шмендрику отдала. Видать, онза десять процентов горбатится. А чего, совсем даже нехило, каждый месяц двестигринов гарантированного приработка. Он ведь небось еще где-то бабкизаколачивает.

— Значит, нас интересует не шмендрик, а тетка, —задумчиво проговорила Маня. — Кстати, по-моему, говорят не шмендрик, ашпендрик.

— Да какая, блин, разница, — взорвалсяЛеха. — Лично мне, Алексею Шмакову, больше нравится шмендрик!

— Ладно, это все неважно, вы гляньте, какойарбуз! — прервал их Гошка. — Налетайте!

— И что, можно его весь схавать? — поинтересовалсяШмаков.

— Запросто! — засмеялся Гошка. — Умаровувчера десять штук привезли. Какой-то благодарный клиент из Астрахани.