в ожидании развязки чем-то нужно было себя занять. И, наконец, в-третьих, вызов, брошенный утром критиком, требовал поднять перчатку или безропотно признать себя проигравшим. А этого Карпов не мог допустить. Поэтому где-то в половине первого он включил компьютер.

За выбором страны дело не стало. Писать, хотя бы на первых порах, лучше о том, что хорошо знаешь, и о тех местах, где побывал сам. А здесь Геннадий Иванович мало чем мог похвастаться. Страстью к путешествиям он не отличался и посетил всего две страны — Турцию и Египет. Египет выглядел более привлекательным вариантом. Тем более, в Турции Карпов все время валялся на пляже, а в Египте, напротив, приобщался к культурным ценностям. Поэтому с местом действия Геннадий Иванович определился быстро. А дальше начался ад, в самом нижнем кругу которого Карпов и ощутил себя в конце третьего часа сидения за компьютером.

Он решил сделать перерыв, а потом начать все сначала…

20.15

Перерыв затянулся надолго. Чем больше проходило времени, тем чаще, мешая сосредоточиться, возвращались мысли о записке. Если ее не нашли утром, то… Неизвестно, находится ли хоть кто-нибудь в том доме днем. А вечером, в темноте, шансов мало.

Еще Карпова волновали черновики — ворох мятых листов с пробными вариантами записки. Пакет с ними он убрал в ящик письменного стола. Выкидывать в мусор было страшновато.

Геннадий Иванович решил поступить нестандартно — разжечь камин в гостиной. В конце мая подобный поступок выглядел странно, но если учесть, что меньше месяца назад ночью иногда выпадал снег… Можно также выдать себя за плебея, который никогда не видел, как горит настоящий камин.

Колотые поленья до сих пор лежали стопкой в металлическом решетчатом ящике. Карпов сложил из них горку, сходил в столовую за спичками. Мятые листы с черновиками он засунул внутрь. Это ведь так естественно — использовать для розжига ненужные бумаги. На всякий случай он прикрыл «закладку» новой порцией чурбаков.

Бумага занялась быстро. Вскоре от беспокоивших Карпова улик остались только черные комки. В этот момент в гостиную и вошла Кристина.

— Вам холодно? — спросила она.

— Да нет. Просто у меня никогда не было камина, — спалил «домашнюю заготовку» Карпов. — И, думаю, вряд ли будет когда-нибудь. Почему не воспользоваться моментом?

Он давно убедился: лучший способ соврать — умолчать о главном и сказать чистую правду об остальном.

Кристина подошла ближе.

— Значит, рукописи все-таки горят?

Геннадий Иванович оценил ее проницательность, но теперь бояться было уже нечего.

— Рукописи — нет, черновики — запросто. Особенно те, которые ничего не стоят.

— У вас творческий кризис?

Карпов взглянул на Кристину. Вроде бы в ее голосе не было ехидства, но эту тему он обсуждать с ней точно не собирался.

— Вы когда-нибудь были в Египте? — спросил он, чтобы увести разговор в сторону.

— Конечно была. А вы?

«Конечно» Карпова покоробило. Ну разумеется. Для этих людей Египет — что-то вроде Жуковки. Как можно там не побывать?

— Представьте себе, тоже.

Помощница Сергеева не отреагировала на это «представьте себе».

— И как? Вам понравилось?

— Не особенно.

— Почему?

— Потому что Египта больше нет.

— То есть?

— Современный Египет — это… как если бы Алоизий Могарыч, выселив из подвала Мастера, так и остался там жить. А потом его предприимчивые внуки устроили бы в подвале музей Мастера, называя себя его потомками, потому что столь успешный бренд отлично продается. Впрочем, вы вряд ли знаете, кто такой Алоизий Могарыч[5].

— Всего хорошего, — Кристина направилась к выходу. — Пора идти, пока тьма окончательно не накрыла великий город.

Карпов обернулся ей вслед. Он почувствовал себя полным идиотом. Ну разумеется. Женщина, которая произнесла «Значит, рукописи все-таки горят?», не могла не знать, кто такой Алоизий Могарыч[6].

— Кристина… — Геннадий Иванович догнал ее у дверей. — Простите, не знаю вашего отчества. Извините меня. Я весь на нервах. Вам ли не знать — почему?

— Извиняю. Следите за вентиляцией, а то весь дом будет в дыму. Кстати, настоящий Египет есть. Но он открывается не каждому.

Вентиляцию Карпов так и не нашел. По-видимому, она работала автоматически. Зато он нашел кое-что другое — сюжет.

«Настоящий Египет есть».

Геннадий Иванович вспомнил, как отправился в пирамиду Менкаура, самую маленькую из Великих пирамид. И как не смог дойти даже до середины прохода. Какая-то невидимая сила буквально вытолкнула его наружу.

«Он открывается не каждому».

Так и есть. А если кому-то очень хочется его открыть?

Постепенно Карпов забыл про свои черновики, от которых остались лишь ошметки пепла, и вентиляцию. Он впервые забыл даже о том, о чем до сих пор не забывал ни на минуту — о висевшей над ним угрозе смерти. Мыслями Карпов улетел далеко — к сухим ветрам, бросавшим песок на древние камни…

Он вернулся в кабинет, оставив пламя умирать в камине.

Что там говорил Лучинский? Нужен герой. Кто он? Египтянин из нынешних? Ни за что. Он англичанин. Англичанин, чья бабушка была египтянкой. Причем царских кровей. Кто он по профессии? Археолог? Нет. Моряк. Моряк, чей корабль пришел в страну предков. Страну, в которой раньше он не был никогда…

Карпов вывел компьютер из спящего режима и быстро набрал первую фразу:

«Через сутки наша “Катарина” должна была сняться с якоря…»

Глава седьмая

3 июня

14.45

На журнальном столике лежали две рукописи. Опус Лучинского выглядел куда более внушительно. Это немного нервировало Геннадия Ивановича, хотя Сергеев и предупреждал, что размер не имеет значения.

За прошедшие дни никто из посторонних в коттедже так и не появился. По-видимому, переброшенная через забор «посылка» осталась лежать в траве ненайденной. Либо соседи оказались людьми, предпочитающими не искать проблем на свою голову. В кармане пиджака Карпова все еще оставался запасной экземпляр, но повторять опасный эксперимент расхотелось. К тому же Геннадий Иванович не на шутку увлекся египетской историей. В первые два-три дня ему еще трудно было сконцентрироваться на сочинительстве — каждый посторонний звук заставлял насторожиться — попробуй сосредоточиться в таких условиях. Но творческий раж все же взял свое по мере того, как угасала надежда на иной вариант развития событий.

Против