– А собаки не потеряются? – спросила Вера,выглядывая в темноте Тяпу, Полкана и Тишку, которые, как стадо, разбрелись подвору.

– Они умные – погуляют и придут. Выходит, тыне куришь?

– Нет.

– А пить можно?

– Можно, но, если честно, Я не пью.

– Это хорошо, – сказала Шурка. – Правильноделаешь. А я пью. Но я брошу. Хочешь, поспорим?

– Зачем? – удивилась Вера. – Если ты решила,значит, бросишь. А когда даешь обещания, это только тебя связывает – И тогда изпринципа делаешь наоборот, просто так, назло, чтобы ни от кого не зависеть. Тыдолжна сама бросить.

– Это правда, – согласилась Шурка. – У менябрат есть сводный, по отцу, от первого брака. Он меня заставил к наркологупойти в платную клинику – целую кучу денег отвалил. Просто взял за руку и отвел– насильно.

– И как? Помогло?

Шурка пожала плечами.

– Пока не знаю. Там один Дядька был, психолог,толстый такой. Я ему рассказала что и как, он говорит, если утром пива хочется– это алкоголизм, но главное, говорит, психологическая зависимость.

– И что?

– Советы разные давал: мол, нужно себя занять,двигаться надо больше и все в этом духе. Он сказал, что я могу сама бросить,без его помощи, – просто нужно захотеть.

Шурка бросила в урну сигарету; но промахнулась– искры, как бусины, рассыпались по земле и погасли.

– Если пива хочется – это ерунда, – сказалаШурка. – Просто наступает момент, когда без этого становится скучно – и тогдаконец. Но я брошу. Выберу момент – и брошу. Надоело.

– А твой брат, – спросила Вера, – он старше?

Она всегда мечтала иметь старшего брата. Илисестру.

– На год. Мы в прошлом году познакомились, адо этого я о нем только понаслышке знала. У него, вообще-то, с деньгами тоже неочень, так что с доктором неудобно вышло.

– Он же сам предложил.

– Это правда. Он в институте учится, а повыходным подрабатывает, но, когда надо, выручает.

Они помолчали.

– А ты что делаешь? – спросила Шурка.

– Пока ничего – школу заканчиваю.

– А потом?

– Не знаю, в институт, наверное, в иняз – я ванглийской школе учусь. А ты?

– Я тоже думала в институт. И отец хочет. БабаЗина говорит, я не поступлю. Вообще-то она права: надо готовиться, иначе яэкзамены не сдам. Особенно английский – у меня с этим плохо. А ты молодец.

– Если хочешь, – предложила Вера, – я могу стобой позаниматься – у меня опыт есть: я с одной девочкой занималась, соседкой,к выпускному экзамену ее готовила.

– И как?

– Сдала. На пять.

– А это дорого?

– Что «дорого»? – не поняла Вера.

– Ты, наверное, с ней за деньги занималась?

– Я тебе просто предлагаю – в смысле помощи,если хочешь, конечно, потому, что мне все равно нечего делать.

– Может, правда?·Я бы с этим делом завязала, аты бы со мной позанималась. С другими предметами у меня проблем нет – меня дажена золотую медаль хотят вытянуть, но по химии больше четверки мне не светит. Поанглийскому; конечно, могут пять поставить, но так, за красивые глаза, чтобыобщую картину не портить.

– А ты в какой институт хочешь поступать?

– В Строгановское училище, на дизайнера.

Я даже на подготовительные курсы пошла.Правда, я пока всего на одном занятии была – отчислят, наверное.

– Все равно здорово. Дизайнер - это интересно.

– А знаешь что? – сказала Шурка и засмеялась.

– Что?

– А ты не обидишься?

– Нет, конечно.

– Я забыла, как тебя зовут.

– Вера.

– Точно, Вера – я еще подумала: какое хорошееимя. Вера. Теперь не забуду.

Они помолчали.

- Вер.

- А?

– У тебя парень есть?

– Есть один человек, но он старше. И потом, онживет в Англии. А так нет. А у тебя?

– Был, но я его бросила.

– Почему?

– А ты никому не расскажешь?

– Даже если бы я хотела, как ты думаешь, комуя могу рассказать? – А бабе Зине?

– Нет, конечно. Но если не хочешь, не говори.

– Понимаешь, я ему сказала, что я беременная,а он стал орать, чтобы я аборт сделала. И главное, о деньгах ни слова, какбудто он тут ни при чем.

Шурка задумалась и после паузы сказала:

– Деньги – ладно, но я не убийца. Это,конечно, не фонтан – в шестнадцать лет стать матерью одиночкой, я понимаю, ноэто лучше, чем убить своего ребенка. Как ты думаешь?

– Наверное. Я не знаю.

– А я знаю. Это все равно что человека убить.Нет, ребенок – это хорошо. Я бы его любила, а деньги – это ерунда. И отец быпомог. Он бы, конечно, сцену устроил и орал бы как сумасшедший, но это ничего.Он так всегда: накричит, а потом сам переживает. И вообще, он хороший человек –просто ему не повезло. Он добрый.

Вера подумала, что то же самое, наверное,можно сказать и о ее отце, но с другой стороны, откуда она знает, добрый он илинет, если он двух слов сказать не может, чтобы не кричать. А может, правда злыхлюдей нет – просто у него такой характер.

– Я бы своего ребенка никогда не бросила, –сказала Шурка. – Дети – это хорошо. Если подумать, кроме этого, ничего в жизнинет. Все равно однажды умрешь, а так у тебя ребенок будет.

Шурка замолчала.

– Выходит, ты беременная?

– Нет. Оказалось, просто задержка.

– А твой парень – он что?

– Ничего. Я его бросила. Сволочь он.

Собаки стояли у скамейки и, ожидая команды,смотрели на Шурку, как бы говоря: «Ну что? Пойдем, что ли? Пора».

– А раз сволочь, – закончила Шурка, – то иговорить о нем не стоит. Пошли? А то баба Зина там волнуется.

– Ну-ка, дыхни, – сказала баба Зина, закрыв заними дверь.

– Ладно тебе, – оправдывалась Шурка. – Мы налавочке сидели, разговаривали.

Вера пожала плечами: мол, правда, на лавочкесидели.

– Я тут с ума схожу, – сказала баба Зина,всплеснув руками, – а они, видите ли, на лавочке сидят, разговаривают. Поздноуже. Идите поешьте – там голубцы на плите – и спать.

Она еще долго ворчала, пока раскладывала дивани стелила белье – Вере на диване, как гостю, а Шурке – рядом, на полу.