За стеной ворчала баба Зина, а они ели голубцыи молчали, потому что рот был занят.

– Ну и вкуснятина, эти ее голубцы, – наконецсказала Шурка, положив из кастрюли добавку сначала Вере, а уже потом себе.

Кот Васька все это время терся о ноги имурлыкал, потому что тоже, наверное, был не прочь полакомиться бабзиниными голубцами.

– Просто вкуснятина, честное слово.

– Это правда, – согласилась Вера. – Оченьвкусно.

– Ты что? – спросила Вера, открыв один глаз.

Над ней стоял Полкан и, наклонив голову набок,внимательно смотрел на Веру, ожидая, когда она проснется.

– Ты что? – спросила Вера и снова заснула.

Когда она открыла глаза, Полкан радостновзвизгнул и, виляя хвостом, засунул голову ей под мышку.  ,

– Эй, щекотно, – сказала Вера, одной рукойобняв Полкана, но продолжая лежать.

Полкан поставил на кровать одну лапу, потомдругую и вильнул хвостом. Но Вера не вставала. Тогда Полкан попытался просунутьголову между ее спиной и кроватью, но это опять не помогло, и он стал с громкимлаем прыгать по комнате.

На его голос прибежал Тишка и тоже радостнозалаял:

– Встав-ав-ав!

На шум пришла Тяпа. Она с презрениемпосмотрела на Полкана и Тишку и легла у двери, положив голову на лапы.

Начало светать. За окном висело серое,неподвижное небо. Вера встала.

– Встав-ав-ав!

Полкан и Тишка, отталкивая друг друга, срадостным лаем бросились на кухню, чтобы известить бабу Зину о том, что Верауже встала и можно готовить завтрак. Тяпа неторопливо поднялась и тоже ушла.

Вера нашла в коридоре свой рюкзак и, доставполотенце и зубную щетку, которые она предусмотрительно взяла с собой, вышла накухню.

– Доброе утро.

– Доброе, – сказала баба Зина, которая ужехлопотала у плиты. – Умывайся – и завтракать.

– Можно я приму душ? – спросила Вера. – У меняполотенце есть.

– Я тебе полотенце уже приготовила. На дверивисит – полосатое.

– Спасибо, – сказала Вера и потерла кулакамизаспанные глаза.

Глупо таскать с собой в рюкзаке мокроеполотенце. Вера приняла душ и села завтракать, потому что баба Зина ужепозавтракала с Шуркой, которая, как выяснилось, ушла раньше, чтобы перед школойзайти домой за учебниками.

Баба Зина сварила для Веры два яйца всмятку иприготовила сырники.

– Вот это да, – удивилась Вера, увидев такоеизобилие. – А мы утром овсяную кашу едим из пакетика – такая гадость.

Баба Зина оставила ее замечание без ответа.

– Баба Зин, – сказала Вера, прожевав сырник, –а у тебя родные есть?

Вера знала, что это бестактно, но уж очень ейбыло интересно, откуда у бабы Зины эта привычка – сырники по утрам готовить, икакие сырники. – Муж был, – сказала баба Зина.

– А он где?

– Умер. В сорок шесть лет. Встал утром, вышелиз дома и умер – инсульт. Он авиаконструктором был. Высокий пост занимал.

– А дети?

Любопытной Варваре, как известно, на базареоторвали нос – и Вера не раз об этом слышала. Вообще, любопытство не было ейсвойственно. Родители воспитывали ее в строгости, и, будучи человекомзамкнутым, она редко задавала вопросы. Но с бабой Зиной Вера не чувствовалапривычной скованности. И потом, уж очень она хотела понять, почему у бабы Зинымуж был, а детей нет.

– Хотели детей. Но не выходило. Врачи сказали,бесплодие. Но мы до последнего надеялись. А когда стало ясно, что уже невыйдет, потому что возраст пришел, хотели из детского дома взять.

– А почему не взяли?

– На это время нужно – это не так просто. Атут как раз муж умер. А одной куда мне ребенка – его накормить надо, обуть,одеть, а я не работала.

Вере было неловко, что она об этом заговорила,и, чтобы как-то загладить свою вину, она сказала: – Зато у тебя собаки – онитебя любят. Собаки – как дети.

– Вроде как дети, – согласилась баба Зина. Авсе таки человеку без семьи нельзя. Одному быть – хуже нет.

«Странно, – подумала Вера, – как бывает:одному, казалось бы, и детей заводить не стоит, как ее отцу, например, а воттебе, пожалуйста. А другому сам Бог велел детей иметь – а он один. Разве бабаЗина была бы плохой мамой? А бабушкой? О такой бабушке только мечтать. Она инакормит, и постирает. И поговорить с ней можно – не то что некоторые. Развеэто справедливо?»

– Ешь, – сказала баба Зина, – а то в школуопоздаешь.

– Ага, – согласилась Вера и, чтобы непродолжать этот разговор, сунула в рот сырник.

В школу идти нельзя – она это знала. Ее отецне был бы ее отцом, если бы первым делом не побежал в милицию. А что он имсказал? Пропала – и все, наверняка. Вряд ли он сказал, что она сама ушла из дома.Значит, ее уже ищут. Вера слышала, что розыск объявляют на третьи сутки, нераньше. И если ее еще никто не ищет, то в любом случае в школе о ееисчезновении уже знают. А если отец, чтобы не запятнать, как он выражается,свое доброе имя, решил не сообщать в милицию и вообще никому не говорить, онпросто придет в школу и там будет ее ждать. Вера понимала, что рано или поздноей все равно придется вернуться домой, но сейчас она старалась об этом недумать.

В школу-то идешь? – спросила баба Зина, как быугадав ее мысли.

– Не знаю. – Вера пожала плечами.

– Я тебе дам «не знаю», – рассердилась бабаЗина. – Хочешь, чтобы выгнали? А потом что будешь делать? Дворы подметать?

– Можно и дворы, – сказала Вера, просто чтобычто-то ответить.

– Ты метлу-то в руках держала?

Вера молчала.

– Вот и я нет. Это тоже уметь надо. Дворы онасобралась подметать. Ешь – и в школу. Ясно?

- Ясно, – сказала Вера.

Спорить было бесполезно. Но учиться онасегодня не пойдет – это понятно. Чтобы отец на глазах у всей школы устроил ей сцену?Ну уж нет.

– После школы домой иди, – сказала баба Зина,– послушай старуху. Родителей не выбирают они у тебя одни. Когда плохо будет,все равно к ним придешь. Домой иди, поняла?

– Поняла.

Вера оделась и, сунув в рюкзак бумажныйсверток, который дала ей баба Зина (бутерброды), вышла на лестницу.

– Ну, иди, – сказала баба Зина и, перекрестивВеру, закрыла за ней дверь.

«Набожная», – подумала Вера, уже когдавыходила из подъезда.

И поеживаясь от холода, погрузилась вразмышления о Боге. Она часто об этом думала, потому что хотела понять, естьБог или нет. С одной стороны, выходит, что есть, потому что не может не быть.Но с другой стороны, как это проверить?