«Нет, Бог есть, – думала Вера. – И когдачеловеку плохо, Бог посылает ему бабу Зину, Шурку и Полкана – чтобы человек нечувствовал себя так одиноко на этом свете. Чтобы он не умер от голода и холода– ночью, один, на улице».

Вера вышла из автобуса и направилась к метро,хотя ехать ей, в сущности, было некуда, потому что в школе – она это понимала –ее ждал отец.

«А между тем, – думала Вера, – сколько людейумирает от голода и холода. И никому нет до этого дела. А Шурка? Как быть сней? А бездомные дети? Вон их сколько на улице – грязные, никому не нужные. Мыуже привыкли и давно внимания на них не обращаем, потому что всем помочьнельзя, и мы, если разобраться, тут ни при чем. Но если Бог есть, разве он недолжен помогать людям? Куда он смотрит? Нет, Бог есть, – думала Вера. – Неможет не быть» .

От «Речного вокзала» Вера по прямой доехала до«Маяковской» И вышла на улицу. От американского посольства к площадиМаяковского один за другим, непрерывным потоком неслись автомобили, нобольшинство из них в последний момент ныряло в тоннель, чтобы потом выбратьсянаверх с другой стороны Тверской улицы и поехать дальше, вверх по Садовомукольцу. В метро Вера не раз видела, как на одной из станций Кольцевой линии,распространяя неприятный запах, в вагон заходит немытый человек в ботинках, укоторых подметки подвязаны бечевкой, и, если есть свободная скамейка, ложится,закрывает глаза и засыпает – поезд несколько часов будет кружить по кольцу, иможно спокойно спать, не опасаясь, что на конечной станции тебя высадят. Так жеможно гулять по Садовому кольцу: если пойти направо, то к вечеру снова придешьна площадь Маяковского - наверное, это забавно, но вряд ли кому-то придет вголову гулять по Садовому кольцу холодным ноябрьским утром. Вера пошла внизмимо театра Сатиры и дома Булгакова, а потом повернула налево и, миновав сквер,вышла на Патриаршие пруды. Она любила это место, но в такую погоду и тут делатьбыло нечего. В темной воде отражались голые деревья. Дул ветер, и пруд,покрытый рябью, был – похож на пейзаж, написанный неровными мазками, как этоделали импрессионисты, работы которых Вера видела в Третьяковской галерее. Нооранжевый дом, который, отражаясь в мутной воде, казался болотного цвета, исерое, в грязных разводах небо – все это имело мало общего с их картинами, гдепреобладали радужные краски и было много света.

Вера села на лавочку, но уже через минутупочувствовала, как коченеют ноги. Посидев немного, она обошла вокруг пруда иповернула в переулок. Если идти прямо, там будет перекресток, где раньше быластоловая – Вера иногда обедала там после школы, а оттуда рукой подать до кафе,где она когда-то была с Лизой. – Вера с удивлением заметила, что, как она нисопротивляется, ноги сами несут ее в школу отсюда до ее школы десять минутходьбы. Но дудки – в школу она не пойдет. Вера вспомнила, как была с Лизой вкафе. «И ты каждый день ездишь в такую даль? – удивилась Лиза. – У нас тожеесть английская школа». И она права. Вот именно, права. Только ее ненормальнымродителям могла прийти в голову эта идиотская мысль – отдать ее в школу,которая находится так далеко от дома, потому что там, видите ли, училась мама,потому что они, видите ли, считают, что эта школа лучше. А ее кто-нибудьспросил? Нет, никто. И она каждый день должна ездить к черту на кулички. Нет,ее никто не спросил, потому что ее вообще никто никогда ни о чем не спрашивает.Но это не может продолжаться вечно. Хватит. Она взрослый человек и самаспособна решать, как ей жить.

Погода стояла самая что ни на есть осенняя.Хотелось, чтобы наконец наступила зима и выпал снег, но вместо снега началсямелкий моросящий дождь. Гулять под дождем – это слишком, особенно если у тебянет зонтика. Вера подумала, что в кафе, где она была с Лизой, ее отец вряд лиможет появиться, и решила переждать дождь там.

Вера потянула на себя тяжелую стеклянную дверь– в кафе никого не было, кроме пожилого мужчины, который отошел от стойки состаканом и бутылкой пива и в нерешительности остановился, чтобы выбрать столик.Наконец он сел и, налив себе пива, закурил.

– Путешествие во времени на волнах радио«Семь», – сказал вкрадчивый мужской голос. Оставайтесь с нами.

От этих слов на душе у Веры сразу сталоспокойно. Таинственный незнакомец предлагал ей отправиться в путешествие, онтребовал ее внимания, он обращался к ней одной, и это было приятно.

Девушка, которая стояла за стойкой, сразуузнала Веру и поздоровалась. Повариха в засаленном фартуке поставила на стойкутарелку с куском мяса и тушеной капустой и крикнула, обращаясь к мужчине:

– Отбивная!

Мужчина неохотно встал.

– Как дела? – спросила она, на этот разобращаясь к Вере. – Школу прогуливаем?

– Прогуливаем, – честно сказала Вера.

Она заказала горячий шоколад и рулет с джемом.

Сев за угловой столик, Вера достала из рюкзакастарый номер «Colors», который купила в метро (новых номеров не было), и, нераздеваясь, потому что замерзла, стала листать журнал.

Стеклянная дверь открылась, и в кафе, отряхнувот капель пестрый зонтик, вошла маленькая испуганная женщина в сером матерчатомплаще. Она заказала чай с лимоном и села, выбрав место у окна. Повесив плащ наспинку стула, она опасливо огляделась по сторонам и задумалась, подперевкулаками некрасивое, мокрое лицо.

Вера долго не могла отвести от нее взгляд:что-то особенное было в ее внешности, какая-то щемящая тоска. Разглядывая еемокрое от дождя, а может, заплаканное лицо, она испытывала жалость к этойнесчастной женщине, но вместе с тем Вера чувствовала непреодолимое отвращение.Ей вдруг захотелось ее ударить.

«Ударить?! Почему?» Но у этой женщины былтакой жалкий вид. «И потом, – подумала Вера, – если это неразделенная любовь,то все эти любовные истории гроша ломаного не стоят. К чему этот спектакль?Найдет себе другого любовника».

«Ты хочешь ударить эту бедную женщину?»спросил внутренний голос. «Хочу», – ответила Вера.

Она не могла сказать с уверенностью, почемуиспытывает к этой женщине такое отвращение. «Предположим, тебя не любят, –думала Вера. Но кто в этом виноват?» Глупо стучаться в закрытую дверь. Глупосидеть в кафе с заплаканным лицом и, подперев голову руками, пить пустой чай стаким видом, как будто нет на свете никого несчастнее тебя. Глупо. «А я? – подумалаВера. – Чем я лучше? Почему Джим должен меня любить? С какой стати?» Но,подумав так, она с удивлением обнаружила, что за эти два дня ни разу о нем невспомнила. Мало того, теперь, думая о нем, Вера не испытывала ничего, кромераздражения. Нет, действительно, она всегда мечтала о мужественном человеке, скоторым не страшно идти ночью по улице. О таком человеке, на которого можноположиться. А Джим? Что он видел в своей Англии?

Неженка. Очкарик.

Вера посмотрела на часы – половинадвенадцатого. Ей хотелось встретиться с Лизой, но раньше трех она из школы непридет. В кафе, конечно, хорошо, но нельзя же сидеть тут до бесконечности. Аесли после школы Лиза пойдет к Тусе?