— Продолжай… — прохрипел Даннэр мне в затылок. — Продолжай распалять своим острым язычком мое желание… и придет момент, когда я выплесну его в тебя целиком и без остатка.

— Надеюсь, лопнешь ты раньше, — с этими словами я сдернула серебристую сорочку с вешалки и отошла к кровати. — Доброй ночи!

Признаться, меня потрясывало, негодование кипело в груди, но я старательно делала вид, что не произошло ничего предосудительного. А Даннэр, похоже, капитально завелся. Воздух вокруг него чуть ли не вибрировал. Наверное, зря я затеяла очередную словесную пикировку. Но очень не хотелось лишать себя такого удовольствия.

— Приятный сновидений! — вымолвил наконец Даннэр. — Вон две двери, — он кивнул в сторону дальней стены, — левая ведет в уборную, правая — в умывальню.

Затушив свечи во всех канделябрах, кроме того, что стоял у кровати, принц ушел. А я с тяжелым вздохом опустилась на кровать. Этот день высосал меня без остатка. Я буквально разваливалась на части. Даже думать ни о чем не хотелось.

Прилегла на бок, рассчитывая спустя несколько минут найти в себе силы сменить халат на сорочку, загасить оставшиеся свечи и залезть под одеяло. Мне просто необходимо хорошо выспаться. Иначе завтра по этим покоям будет передвигаться кусок пластилина.

И тут я услышала, как приоткрылась входная дверь…

Я замерла, перестав дышать. В висках застучало. Напрасно я понадеялась, что безумный день закончился… Но кто вошел в комнату? А вдруг Альмейда вернулась?

Резко вскочила и обернулась. Фуф! В лунном свете вырисовывались очертания Даннэра. Никогда бы не подумала, что явление этого наглеца способно принести облегчение.

Принц, тем временем, пристроился рядом на кровать. Разделяло наши тела расстояние в толщину листа бумаги. Но все-таки оно было.

— Из головы вылетело, — сказал он. — Завтра на Землю собираюсь наведаться. Что у тебя там за проблемы с учебой?

Я в общих словах описала то, что произошло сегодня утром. Неужели все это случилось сегодня утром?! А кажется, прошла уже целая вечность.

— Зачетная книжка, само собой, у Гридиана, — завершила я рассказ.

Даннэр усмехнулся, и еще раз пожелав спокойной ночи, удалился. Выждав несколько минут, я переоделась, загасила свечи и юркнула под одеяло.

***

Теплый нежный луч солнца коснулся моего изможденного лица. Неужели этот кошмарный сон закончился? Я потянулась, приоткрыла глаза… и заорала, увидев над собой балдахин.

— Что случилось? — услышала я слева от себя голос Гридиана. Кажется, он сидел в кресле у окна.

— Не-е-ет! — простонала я, закрыв лицо руками.

— Прекращай кричать, стонать и издавать прочие идиотские звуки, — Гридиан поднялся и подошел к кровати. — Через четверть часа слуга принесет тебе еду. После завтрака начнем усиленно тренироваться.

Я вылезла из-под одеяла и с обреченным видом села на край кровати, свесив ноги.

— Туфли мои ты тоже отобрал? — спросила я, увидев на полу красные бархатные тапочки, отороченные коротким мехом.

— Они тебе пока не нужны. И вообще, марш под одеяло.

Увидев слугу, входившего в комнату с подносом в руках, я убедилась, что во дворце кроме Гридиана и Даннэра есть живые люди. По всей вероятности, это был тот самый немой, про которого говорил Даннэр. Натянув одеяло до подбородка, прикрыла глаза, но так, чтобы сквозь ресницы можно было что-то разглядеть.

Слуга подошел к столику, поставил на него поднос, учтиво склонил голову перед королем, потом передо мной, и удалился. Я чувствовала себя очень неуютно в присутствии этого человека, и тем страшнее рисовались перспективы моего будущего общения с придворными.

После завтрака, который, признаться, съела без малейшего аппетита, я начала постигать азы королевской жизни. Гридиан объяснял мне, как нужно ходить, поворачиваться, улыбаться, смеяться, реагировать на вопросы и самой их задавать. Два с лишним часа я провела, как солдат на плацу.

Оказывается, Альмейда имела привычку едва заметно склонять голову вправо, когда кого-то слушала. Это меня особенно раздражало. Боюсь, придушу кого- нибудь, пока выработаю привычку. А еще Альмейда слегка щурилась, когда ей что- то не нравилось. Применимо к себе я бы легко смогла справиться с этой задачей, а вот в образе королевы… Гридиан долго разъяснял мне по пунктам, что может вызвать недовольство Альмейды, но я не запомнила и половины. Пришлось все повторять… и не один раз.

Когда мои извилины приготовились завязаться в один тутой узел, король, словно почуяв близость коллапса, сделал перерыв на обед.

Аппетит разгулялся, поэтому я съела все, что принес слуга, кроме, разумеется, тех частей порций, которые оставляла на тарелке капризная Альмейда. Под конец разложила приборы, показав, что довольна всем.

— Редкий случай, чтобы Альмейда вот так разместила приборы, — заметил Гридиан. — Она весьма придирчива к еде.

— Хорошо, я запомнила. Но в этот раз сделаем вид, что мне все понравилось.

Король откинулся в кресле и задумчиво смотрел на меня. Я бросила на него короткий взгляд, сложила салфетку и произнесла привычное уже "Благодарю за трапезу".

— Расскажи про своих родителей, — вдруг произнес Гридиан.

Я вздрогнула. Зачем ему это?

— Про родителей Ники или Альмейды? — уточнила я на всякий случай. Мало ли, он думает, что Даннэр вчера что-то рассказал мне о моих "новых" предках и теперь решил проверить, насколько я усвоила материал.

— Про твоих, Ника, родителей.

Вряд ли можно было задать мне более болезненный вопрос. Всегда уходила от него. Хотела и сейчас извернуться, но вид собеседника говорил о том, что без ответа он отсюда не уйдет.

— У меня их нет, — молвила я, глядя в пустоту.

В комнате повисла напряженная тишина. Гридиан молчал, видимо, ожидая пояснений, а мне просто тяжело было продолжать тему.

— Мама погибла, когда мне было шесть лет, — произнесла я, чувствуя, как ком подступает к горлу. — Ее сбила машина, — подняла глаза на Гридиана — наверное, он не знает, что такое машина.

— Знаю, был у вас, — тихо сказал тот. — Продолжай.

Но я уже не могла продолжать. Слезы жгли глаза, а из груди словно выкачали весь воздух. Перед мысленным взором всплыла картина, которую я не забуду никогда: в нашей большой светлой комнате, где буквально неделю назад праздновали мой день рождения, стоял гроб, в котором лежала мама. Я смотрела на него и думала, что мама спит. А за моей спиной стоял отец. Я слышала, что он плачет, но не понимала, почему. Мама же просто спит. Потом он положил мне на плечи свои большие теплые ладони… ладони, которыми он два года спустя чуть меня не придушил.

Несколько месяцев отец держался, но потом начал пить. Сначала понемногу, чтобы забыться на время. А дальше уже без остановки. И чем больше он пил, тем агрессивнее становился. Начал давать мне подзатыльники за малейшую провинность. А однажды, когда я вылила в раковину всю его водку, он вцепился мне в горло. Чудом жива осталась. Алкоголь сделал из него монстра. Я жила в постоянном страхе, пугалась одного его осоловевшего взгляда.