– Это точно! – каким-то пьяным смехом засмеялсяАртур.

– Знаешь, я сегодня что-то устал, пойду завалюсь спать.Кстати, и тебе советую поспать, кто знает, на сколько затянется свидание.

– Илюха, да не бесись ты! Так бывает, я не виноват…

– Прекрати, если б я хотел, я бы уж своего не упустил.Желаю хорошо провести время!

И он ушел к себе. Но сна не было. Тогда он взял блокнот истал писать. И опять этот древний способ письма доставлял ему неизъяснимоенаслаждение. Он успокоился. Написал три страницы и больше не смог. Помешаловдруг острое ощущение собственного одиночества. Вот, даже старый и самыйблизкий друг покинул его, чтобы трахнуть первую попавшуюся попрыгунью… Хотя самон в подобной ситуации, вероятно, поступил бы точно так же. Хотя кто знает… Вголову лезли какие-то не свойственные ему возмущенно-ханжеские мысли: «Ну,допустим, трахнет ее Артур, хотя что тут допускать, обязательно трахнет, адальше-то что? Она и так одинокая, несчастная бабенка… Артур скоро улетит, аона останется… Ее жалко… А вдруг она влюбилась в него? Он такой, в неговлюбляются с первого взгляда, в нем очень силен этот сексуальный заряд… Но онни за что не бросит Милку и Динку, то есть ей ничего не светит, кроме траха нахолодном песке, тогда как я одинок и мог бы что-то сделать для нее. Но мне онаэтого свидания не назначила, а почему? Решила, что я ни на что не годен. Но счего она это взяла? Мы даже не поцеловались ни разу… Или почувствовала, что яне очень-то и хотел… Тогда почему мне сейчас так хреново? Это зависть, что ли?Элементарная гадкая зависть? Мне просто нужна женщина, по-видимому… Но я немогу без рефлексий, а Артур может, вот и все, кому на хрен нужны рефлексии! Вотспущусь сейчас в бар, там наверняка сидит какая-нибудь одинокая тоскующая помужской ласке дамочка. Угощу ее коктейлем и сниму все проблемы. А это идиотскоеханжество… Сам себя за него ненавижу. Все очень просто. Мне нужна баба».

Он подошел к зеркалу. Может, стоит побриться? Хотя ладно,нынешние бабенки любят мужиков с трехдневной щетиной, а я брился утром, такчто…

Он только поменял рубашку, ему казалось, что прежняя всяпропахла завистью и ханжеством. Спустился в бар. И действительно, за стойкойсидела дамочка лет тридцати, встретившая его откровенно оценивающим взглядом.Она пила виски. Он тоже заказал виски.

– Скажите, а можно у вас спросить… – обратилась она кнему по-русски.

– Ради бога, – широко улыбнулся он. Дамочкапонравилась ему, она была весьма аппетитна.

– Извините, а вот ваш друг… Это Артур Азроян?

Это уже становится невыносимым.

– Да! Но он сюда не придет!

– А мне и не надо! – засмеялась женщина. – Япросто спросила. А вы кто?

– Я не поэт и не брюнет!

– Я не люблю брюнетов, мне как раз нравятся русоволосыемужчины… И я завтра уезжаю…

Он ушел от нее под утро. Она спала, и он сообразил, что дажене спросил, как ее зовут. Но от зависти и ханжества не осталось и следа.Наоборот, с некоторой даже гордостью вспоминались придыхания безымянной дамы:«Ну, ты зверь!» Надеюсь, у Артура тоже все прошло хорошо… Да, ханжество преждевсего порождается завистью, а вовсе не моральными принципами. Мысль, возможно,и не новая, но какое это имеет значение. Зверски хотелось есть. Звонить Артуруон не стал, может, тот спит еще. Он спустился в ресторан, набрал гору еды и судовольствием уселся вблизи пробившей потолок пальмы. Все казалось невероятновкусным. После завтрака он отправился на пляж и улегся на песке, с наслаждениемвпитывая еще нежаркие солнечные лучи. Вот теперь я здоров, подумал он. Все такпросто… Спасибо безымянной дамочке, мы, кажется, оба остались довольны другдругом. В Москве я, наверное, ее и не узнаю. А может, она и не москвичка.

– Хе-хе, – раздалось над ним. Он похолодел и открылглаза. Да, он не ошибся, это был Вячеслав, он явно только что вылез из воды.

– Здравствуйте, уважаемый! Как отдыхается?

– Отлично! А вы, я вижу, жопу мочите? – неудержался Илья.

– А как же! А сейчас поеду в горы! Нет ничего лучшегор, понимаете?

– Это спорный вопрос. А впрочем, счастливого пути!

– Я гляжу, вы все один, без баб, это вредно дляздоровья, любезнейший. Я вот насколько старше вас, а почти каждую ночь… Нельзяформу терять в этом деле. Мне тут подружка моя старая говорит: «Ты уже старыйкозел!» – а я ей отвечаю: «Нет, я молодой олень!» Я, конечно, так шучу, но доляправды, и немалая, в этом есть! Кстати, хотел вас предостеречь… Дружок ваш тутвчера с одной захороводился… Не советую, подозрительная особа.

– Зачем вы мне это говорите? – взбесился Илья.

– Ну, так я с вами все же знаком…

– И чем же она подозрительна? – смирив злость,спросил Илья.

– Очень уж разборчива для курортной сучки…

– То есть вы хотите сказать, что вам она отказала?

– А вам разве нет? – усмехнулся Вячеслав.

– А я не претендовал.

– Да бросьте, что ж я не видел, как вы у батутавертелись.

– А вы что, за мной следили? – полюбопытствовалИлья.

В этот момент в руке у Вячеслава запищал мобильник. Тотглянул на него и усмехнулся.

– Вот очередная вызывает! Сейчас отвечу,минутку, – он быстро набрал сообщение, и в этот момент его кто-тоокликнул. Он, раскинув руки, пошел навстречу какому-то невероятно толстомумужчине в длинных шортах, бросив мобильник на свою циновку. Илья не удержался иглянул на дисплей. Сообщение не было стерто. И оно гласило: «Домываю своегокрасавца и мчусь, привет, девчонки!»

Илья обомлел от пошлости. Но ему было страшно интересно,кому это он посылает такие тексты. Кто эти девчонки?

– О, я так обрадовался, что забыл про своегодружка! – сообщил Вячеслав, вернувшись.

– Дружка?

– Телефончик – мой лучший друг!

Да, человеку тебя не выдержать, подумал Илья.

– Ну что ж, пора ехать! Мои девки уж заждались, небось.

– Хотите сказать, что справляетесь сразу сдвумя? – решил подыграть ему Илья.

– Нет, это не то! Это две мои одноклассницы сюдапричапали. Обещал отвезти их на Тэйде. Сюда ведь люди приезжают не жопу мочить…

– Знаю, знаю! Всего наилучшего! – Илья вскочил ибросился в воду, смыть с себя непереносимую липкую пошлость этого типа. Тактебе и надо, зачем ты опять вступил с ним в разговор? Ладно, к черту!

На берегу его ждал Артур.

– О, привет! Как жизнь?

– Илюха, я буду ее снимать на батуте.

– Спятил?

– Да почему?

– А Милка?

– Но я же не подряжался снимать Милку во всех своихкартинах…