вернуть, – продолжал Степанов. – Чтобы не допустить дипломатического скандала. Как вы думаете, ваш муж может быть в этом замешан?

– Что-о-о?!

– Тише, тише, – попросил он и улыбнулся, глядя в ее перепуганные глаза. – Не в краже, разумеется! Он может что-то знать о том, что… было украдено и где сейчас этот предмет?..

Тонечка лихорадочно соображала.

Шум кафе отдалился и стих, как будто уши заткнули ватой.

…Мог Саша знать? Конечно, мог!.. Или не мог? Если не знал, почему он поехал в Нижний, хотя не собирался? Он сказал: навестить старого друга, но почему именно сейчас?.. Если знал, как именно он собирался помочь Кондрату? Забрать эту неведомую вещь и спрятать в их номере? Отвезти в Москву?..

– Я, конечно, спрошу и у Германа, – продолжал Степанов. – Но мне хотелось бы быть уверенным в его… благоразумии.

Эх, как Тонечке самой хотелось быть в этом уверенной!..

Ладони у нее вспотели, как давеча в кабинете у Мишакова, и под столом она вытерла их о новые брюки.

– Если вам что-то известно, – тут собеседник глянул на нее, словно проверяя, – расскажите мне.

Она покачала головой:

– Ничего. Послушайте! А вы уверены, что Кондрат вор? Да еще какой-то знаменитый! Вы его ни с кем не путаете?

Степанов засмеялся:

– Нет, не путаю. Да не волнуйтесь вы так!

– Позвольте, – пробормотала Тонечка. – Как же мне не волноваться?.. Мы приехали в Нижний, к другу мужа, а его на наших глазах забрали по подозрению в убийстве! Потом появляетесь вы, и оказывается, что друг мужа какой-то необыкновенный вор и ФСБ им интересуется!..

– Я все понимаю, – сказал Степанов, пожалуй, с сочувствием. – Но, пожалуйста, говорите тише.

Тонечка спохватилась и кивнула.

– У меня к вам просьба, – продолжал Степанов. – Вы же сценаристка, человек наблюдательный! Если что-то покажется вам странным или просто нелепым, позвоните мне. Я в городе и пока отсюда не уеду.

– Странным и нелепым, – повторила Тонечка почти шепотом.

– Вот-вот. Вы никому не повредите, а возможно, даже поможете избежать большой беды.

– Вот ужас, – сказала она самой себе. – Во что мы ввязались?..

– Надеюсь, вы-то как раз не ввязались и ваш муж тоже. Просто еще раз повторю, дело серьезное. И не рассказывайте никому о нашем разговоре!

Тонечка сто раз писала в сценариях эту фразу, точно знала, что она добавляет таинственности в повествование, но никто и никогда в жизни не говорил ей такого!

Больше того, она была абсолютно уверена, что это полная чепуха и герой или героиня как раз после этой фразы должны помчаться и всем все рассказать!..

Сейчас она точно знала, что никому ничего не расскажет – даже Саше, особенно Саше!.. Слишком серьезной оказалась их увеселительная поездка к старому другу.

– А что именно он украл? – спросила она, подумав о старом друге.

Фээсбэшник посмотрел на нее, словно оценивая, стоит говорить или нет.

– Пояс Ориона, – сказал он наконец. – Это старое ливанское украшение, предмет культа. И, Антонина Федоровна, поймите меня! Я вам все равно ничего не могу рассказать. И не стану. Зачем вам лишняя информация… такого рода?..

– Где он его украл? – быстро спросила она. – В Ливане, если украшение ливанское?..

– Антонина Федоровна!

Одним глотком он выпил кофе – у него были красивые пальцы, длинные, нервные. И улыбался он хорошо. А в остальном – человек как человек, серое пальто, мягкий пиджак, темные джинсы.

Или люди из ФСБ и должны выглядеть… обыкновенно? И говорить киношные фразы, вроде той, что он уже сказал?..

– Наберите мой номер, – он продиктовал цифры и распорядился: – Мое имя в записную книжку не заносите. Если ваш муж спросит, чей это телефон, скажите ему, что, допустим, театральной кассы.

– Мой муж не копается в моем телефоне.

– Ну, на всякий случай. И еще раз – если что-то покажется вам просто странным, позвоните мне!..

Он оставил на столе деньги, натянул пальто, улыбнулся Тонечке и пошел к выходу, боком протискиваясь между столиками. Она не отрывала от него взгляд.

…Ну, хорошо, хорошо! Кондрат Ермолаев – знаменитый вор. Украл некий Пояс Ориона. Его ищет Федеральная служба безопасности, это понятно, видимо, такими делами занимается именно она. Но Александр Герман, ее собственный муж, которого она настроилась любить и обожать до конца своих дней! И ей так хорошо жилось с этим настроем! При чем здесь он?

Знает ли он, чем занимается старый друг? Или для него, как и для всех остальных, он – повар?..

…Нет, нет, нет! Тонечка прижала холодные руки к пылающим щекам. Нужно думать не так. Нужно думать вот как: возможно ли, что он знает?

И с ужасом поняла – возможно.

Возможно ли, что он знает про Пояс Ориона?

Да, и это возможно.

Тонечка сжала руки в кулаки и сдавила щеки. В голове, в глазах, в горле все дрожало, мешая дышать, видеть и думать.

…Тогда кто все остальные? Подполковник Мишаков, начальник местного ОВД, – кто? Побитый мальчишка, которому она покупала карандаши, – кто?

Александр Герман, знаменитый продюсер и режиссер, – кто?!

– Еще что-нибудь? – спросил официант, прибирая со стола деньги. Тонечка отрицательно покачала головой и поднялась.

…Как она сейчас вернется домой, увидится с Сашей? Как она станет с ним разговаривать? И с детьми, они ведь ничего не знают!

Тут ей вспомнилась мать, Марина Тимофеевна.

Если ты в чем-то сомневаешься, у тебя нет никакого другого выхода – только задать вопрос и получить ответ.

Может, нужно задать ему вопрос, и дело с концом!

А если он не ответит, как не ответил ни на один ее вопрос?! Что тогда ей останется?

Пока ничего не сказано вслух, этого как бы нет. А когда слова произнесены – значит, оно есть, и это уже окончательно понятно!

Тонечка трусила и не хотела никакой окончательности! Она хотела, чтобы все стало, как было еще неделю назад, и не понимала, почему так нельзя!..

Она выбралась из кофейни и медленно пошла в противоположную от дома сторону – ей нужно было собраться с силами.

Та самая мысль, которая так пугала ее в последнее время, вдруг показалась спасительной и возможной.

Она достала из сумки телефон, посмотрела на него – и не решилась, сунула в карман и отправилась дальше.

Возле решетки заваленного сугробами сада давали представление уличные музыканты, она простояла возле них довольно долго. Пробежала девчонка с маленькой собакой на привязи, напомнившей о хорошем, Тонечка не смогла вспомнить, о чем.

Она опять побрела и брела довольно долго.

…Постой, наконец хором сказали ее жизнерадостность и чувство юмора, что ты убиваешься? Еще пойди с обрыва в Волгу кинься, как Катерина в «Грозе»! Ты ничего толком не знаешь! Может, имеет