— Избавь меня от шуток…

Стена каюты оказалась холодной. По спине невольно пробежали мурашки, прощаясь с жаром, облизавшим кожу, пламени, но эта маленькая шалость не могла бы надолго их задержать.

Мы выиграли не больше пяти минут…

Губы дрогнули в толи улыбке, толи нервной судороге, бездумно зубоскаля в потолок, словно ожидая, что он испугается и дрогнет перед бесполезной гордостью. Увидит, что я не просто размытая, никому ненужная девчонка в плохо натёртом пластике дешёвой каюты.

Увидит, что я кто-то больший, чем отражение…

— Почему ты бежала из Калининграда…?

Глаза всё ещё щипало от дыма, так что было больно их открыть и смахнуть слёзы, но окоченевшие сбитые пальцы ног что-то неожиданно укатало ласковой негой, слово погрузив их в тёплый океан.

— Ты говорила, что пришлось бежать, но никогда не говорила почему.

Бережно, словно новорождённого, Джей опустил мою ногу себе на колено и, присев на пол, ватой прошёлся по искромсанной коже, никогда не знавшей ранее прогулок босиком.

Уж точно не по ржавому корыту.

— После попытки похищения…

— Вот как…

Мальчишка ласково подул, стоило дрогнуть от его касаний, и вновь смочил вату спиртом.

— Значит я был прав… было странно, что твой отец решил оставить дочь выживать в одиночку на другом краю Земли, но если он не мог доверять собственным слугам, то… пошёл во-банк.

Я лишь безвольно пожала плечами, с бурей эмоций наблюдая за убийцей и упырём, пугающего одним лишь взглядом… сорванца, смирно сидевшего у моих ног и обрабатывавшего мне раны.

— Будешь так глазеть, я могу и покраснеть…

Обжигающий взгляд и ухмылка исподлобья вывели из оцепенения, но не успела я выскользнуть из его рук и, пойманной на смущении, поджать ноги, как мальчишка ухватил меня за пятку и защекотав, урвал свой трофей обратно на коленку, где уже умостился краешек бинта.

— Можешь не отвечать, если не хочешь, но, признаться, я даже благодарен графу…

— Да неужели… хочешь такую же повязку?

Я указала ему на свой всё ещё кровоточащий нос.

— Можешь мне не верить, но сейчас моя женщина рядом и если заговорщики хоть немного в этом виноваты…

Забинтовав стопу, Джей скользнул по глубоким порезам, зудящим от попавшей ржавчины…

— Если эти шрамы привели тебя ко мне, то я буду благодарить даже их.

Прошёл подушечками пальцев по старым отметинам от уроков борьбы и притянул их к губам.

— Оказалось, что твой яд не смог вывести из меня даже доктор Джек Дениелс, конфетка… сколько бы сеансов я с ним не проводил. Сколько бы не искал света за стеклом и дорогущей этикеткой.

Мне признавались в чувства десятки раз. Дарили тысячи цветов, но после Нью-Йорка, сердце очерствело от фальши, и сколько бы не кружили кавалеры, а мою постель всегда грело только одиночество. Словно гордая девушка оно всегда шагало рядом, укутав в тёмно-синюю ночь и балую звёздами, но никогда не отпускало моей руки.

И всё же…

Сейчас его слова обожгли, словно расцарапав душу тысячей иголок. Впивались под кожу, как ни один шип из ранее подаренных роз, а в груди болело сильнее с каждым словом и пропущенным ударом сердца от нежной прохлады в том месте, где остался влажный отпечаток его губ.

— В мире мало вещей, которых я не могу, Теса, но только не жизнь без тебя.

До жути хотелось провалиться под землю, когда его губы коснулись уже моей лодыжки, развеяв сомнения, ведь это могло означать только одно…

— Может, мои манеры не идеальны, а на месте родителей я удавил бы себя во сне, но…

Отчаянно хотелось вдохнуть, но воздух был таким спёртым, что лёгкие смяло, будто скомканный листок бумаги, а ладонь сдерживала стон, когда Джей с улыбкой приподнял мою кисть, оставив на ней последний поцелуй, отдавший мне единственной его «Покорность, Восхищение и Любовь»…

— Не отнимай у меня этот яд.

Закрепил клятву, как почти никто уже не признавался в любви. Как сделал только мой отец в одном из сотен самых обычных двориков, но для единственной, кто была особенной и…

Именно сейчас моё сердце по-настоящему трепыхнулось вновь.

— И за что же мне такая честь?

Потратив самообладания, хватившего бы мне на добрую половину жизни, и взяв немножечко в кредит, я смогла разжать ладонь и с раскрасневшейся, заплаканной физиономией, надменно вскинуть бровь, выскользнув из его рук и приподняв мальчишечий подбородок краешком ноги.

— Раз уж ты разузнал про этот ритуал, то должен осознавать последствия… иначе поплатишься.

Джей лишь усмехнулся моей строгости и легонько укусил меня за палец.

— Я же обещал, что следующий поцелуй будет особенным.

Проводив взглядом крупицы моей бравады, он уже не смог сдержать смешка и мельком посмотрев на часы, поднялся с пола.

— На самом деле, я думал о том, что мой отец мог быть не виноват в смерти матери, но даже не собирался в это верить. Было куда приятнее винить его, ведь, как и прежде, у меня был только я и сестра с её чуйкой на людей, но…

Джей потрепал меня за щеку, словно плюшевого пса.

— Как и всякий раз, Нанами оказалась права, но я до последнего не верил, что одна шальная принцесса сможет совершить невозможное…

— И что же?

Не успела я скривиться от пекущей боли, как он склонился и поцеловал в покрасневшую щёку.

— Ты единственная, кто смогла заставить меня кому-то верить. Ты даже не представляешь, как я был удивлён, когда услышал от неё что-то кроме коронного «посланная». Можешь мне не верить, но после этого я даже свозил её к наркологу ха-ха-ха!

От его смеха комната наполнилась такой странной смущающая радостью… трепетом… паникой… словно в тот раз, когда я вколола засранцу из Нью-Йоркского борделя иглу с передозом, предназначавшимся мне, а ветер обдувал всё ещё горящие в огне, но свободные ноги.

— Ное мог соврать, чтоб переманить тебя на свою сторону, но даже так, я поверю во всё, потому что это