Почему?

Нахмурившийся Элор, чуть высвободив руку из-под моей головы, отодвигается ещё.

— Ри, у меня такое ощущение, что ты сейчас продумываешь план переделки моего сознания.

— Я сейчас не в форме, даже если бы понимала, как это сделать, не рискнула бы браться за столь ответственную работу. Корректировка сознания — это не такая простая процедура, как может показаться.

Вырвав из-под меня руку, Элор соскакивает с постели. Магические сферы разгораются ярче, позволяя хорошо всё рассмотреть: его лицо бледно, глаза из-за расширившихся зрачков кажутся тёмными. Отступив от кровати, он, не сводя с меня взгляда, обходит её по кругу. Я слежу за ним: за напряжённой резкостью движений, за тем, как напрягаются под гладкой кожей мускулы, на блеск проступивших на широких плечах чешуек. Хищный металлический аромат подсказывает мне, что я его пугаю.

На втором круге я, хотя есть на что посмотреть, не выдерживаю этого нервного хождения:

— Ты нелогичен.

— Да неужели?! — у остановившегося Элора на миг обнажаются клыки.

— Да. Иначе ты бы понял: если раньше, находясь в полной силе и имея возможность убрать мешающий тебе страх, я этого не сделала, значит, на это была веская причина. Поэтому сейчас, не имея полных данных о ситуации, я ничего менять не буду. Я же не дура.

Снова его взгляд меняется, на лице отражается целая гамма эмоций, прежде чем всё возвращается к прежней настороженности.

— А потом? — спрашивает Элор. — Что ты будешь делать потом?

— Вспомню причину, по которой не стала этого делать, и не буду делать.

— А если… — Элор сглатывает и продолжает с едва прикрытым ужасом, — а если причины больше не будет?

О таком варианте я не подумала, но:

— На это есть вполне логичный ответ.

— Пообещай мне ничего не менять, даже если причины больше не будет!

Глядя в его расширенные глаза, взвешиваю все «за» и «против». Страх явно ему мешает, избавление от него могло бы облегчить взаимодействие. Но это сложная кропотливая работа, какой смысл её выполнять, если он категорически против?

— Обещаю.

Ещё несколько мгновений Элор всматривается в мои глаза, после чего напряжение оставляет его тело, широченные плечи чуть приопускаются, в движениях появляется хищная плавность. Обойдя изножье, Элор забирается на постель сбоку и придвигается ко мне. Без слов подсовывает мне руку под голову, опять прижимает к своей груди и укрывает нас меховым покрывалом. Прижимается ко мне, позволяя ощутить бешеный перестук его сердца.

— Ри, Ри, — он обнимает меня, целует в лоб, часто дышит на кожу. — Ты ведь вспомнила о Башне порядка, ты вспоминаешь прошлую жизнь? Мой рассказ что-то в тебе трогает?

— Трогает, — соглашаюсь я, отмечая приятность его горячего, согревающего тела. — Но о Башне порядка я не очень помню, фраза… она сама всплыла, я почти не осознавала, что говорю.

— И хорошо, что всплывает, хорошо… — Погладив меня по волосам, Элор чуть ослабляет хватку. — Ты не устала? Продолжим разговор?

После его вопроса понимаю, что, да… немного устала. Не только сознанием, но и физически. Странно, мне казалось, я сильнее. Уточняю:

— Много ещё рассказывать осталось?

И есть ощущение, что много.

— Смотря как рассказывать… — уклончиво отвечает Элор.

— Тогда давай я посплю, а потом мы продолжим.

— Да. Конечно, — Элор снова целует меня в лоб. В прикрытые глаза. Щёки. — Я буду рядом.

— У тебя наверняка скопилась масса дел, надо проверить, как там управляющие на местах, не строят ли заговоры. И отменить продажу моего имущества. Обязательно!

— Отменили, почти всё твоё имущество останется при тебе. И запомни: ты для меня важнее любых дел.

— Это нерационально: оставаться рядом со мной, пока я сплю, когда надо заниматься насущными делами…

Но его упорство, его совершенно неразумные слова будто что-то трогают внутри.

Элор вздыхает:

— В наших отношениях я — средоточие нерациональности и эмоций. Исходя из этого, нерационально отправлять меня заниматься насущными делами: глупостей наделаю. Без тебя никак.

— Оу… — сказать мне нечего, но понимаю, что на это надо как-то отреагировать.

Если всё именно так, то Элору действительно стоит воздержаться от дел до моего возвращения.

Пока же я уютнее устраиваюсь у него под боком и закрываю глаза. В мысли прокрадывается вязкая усталость, но спать так сразу не хочется. А надо. Для начала — просто расслабиться. Мышцы легко подчиняются этому приказу, но разум — нет. Я прислушиваюсь к стуку сердца Элора, его дыханию. Слушаю: встревоженно-частое, его сердцебиение постепенно успокаивается. Успокаивается и дыхание. Он на меня смотрит. Вглядывается в лицо — я ощущаю это даже с закрытыми веками. Я знаю, что он будет смотреть на меня и, может быть, поцелует во сне. Иногда его пальцы осторожно скользят по моему плечу.

Тук-тук, тук-тук… В ритмичном гуле ощущается мощь дракона. Моего дракона. И это родное «тук-тук» увлекает меня всё дальше и глубже в темноту, в сон…

* * *

Во мраке ночи светлым пятном надвигается замок. Его силуэт и свет окон вместо ожидаемого спокойствия рвут сердце тревогой. Словно что-то страшное творится внутри. Я знаю, там творится ужас! Но меня, вопреки здравому смыслу, тянет войти. Я знаю, что будет плохо, но меня тянет, тянет, тянет, ноги переставляются, несут навстречу кошмару…

Меня выдёргивает в сумрак, в горячие объятия.

— Всё хорошо, Ри, я рядом!

Судорожно вдыхая, я пытаюсь совладать с заполошным сердцебиением. Пока сердце так безумно трепещет, я не успокоюсь, пока не успокоюсь — не смогу рассуждать здраво, а я должна рассуждать здраво!

Магические сферы разгораются всё ярче, и я заглядываю в бледное лицо Элора.

— Что тебе приснилось? — спрашивает он осторожно.

— Светлый страшный замок в темноте… это… Это… — я резко вдыхаю и выдыхаю, восстанавливая контроль. Мозг, наконец, начинает работать. — Я так понимаю, это мой родовой замок.

— Да, — кивает Элор и прижимает меня к себе, хотя больше в этом нет необходимости: я успокоилась. — Что ещё тебе приснилось?

Пытаясь вспомнить, я остаюсь в его объятиях, хотя отвлекаюсь на ощущение, как он нежно гладит меня по спине, цепляя длинные пряди. Его запах, напряжённость — всё выдаёт всплеск эмоций.

— Кажется, ничего больше, — честно признаюсь я. — Тебе придётся и дальше рассказывать о моей жизни.

— Расскажу. Но сначала тебе надо поесть.

Последняя фраза звучит так знакомо… и уютно.

Разговаривать за столом или сидя на диване Элор категорически отказывается: