так что я взмокла с головы до ног уже минут через пятнадцать. После дождя почву местами поразмывало, и показалась жутко скользкая и липкая желтая глина. Арсений максимально избегал такие места, но все равно я умудрялась поскользнуться. На боль в мышцах я старалась просто не обращать внимания, думая о том, насколько сейчас хуже Арсению, и что он давно мог бы, наверное, получить помощь, не болтайся я на нем мертвым грузом.

— Сень, может, умнее было бы тебе оставить меня там, у дольмена, а потом прислать за мной кого-то. А ты бы быстро дошел и добрался до больницы, — пропыхтела я на минутном привале где-то через полчаса пути, запрокинув голову и в безмолвном ужасе рассматривая уходящую резко в гору тропку. Черт, проще лечь и умереть прямо тут!

— А ты, я смотрю, прямо источник гениальных идей, да, Васюня? — хмыкнул он недовольно себе под нос, откручивая крышку на грелке и делая несколько мелких глотков.

— А чем плоха эта идея?

— Может и ничем, будь на твоем месте кто другой. Но с тобой этот вариант даже не обсуждается. Я не выпущу тебя из виду.

— Но почему?

— Потому что! — огрызнулся он, впрочем, совсем беззлобно. — Если тебе уж так нужно разговаривать, то давай продолжим начатую беседу, но уже после Хохотунчика. Тут метров восемьсот всего так круто в горку. Но мы сейчас после дождя намаемся — скользко. Дыхалку надо беречь.

— Мы, вроде, уже… — не то что бы я была готова продолжить, но хотелось, чтобы последнее слово осталось за мной. А потом стало как-то совсем не до этого. Глинистая почва, казалось, всеми силами пыталась убежать из-под трясущихся ног. Корни, на которые так легко ступал идущий впереди Сеня, как капканы захлопывались на моих неуклюжих лапоточках, а заманчиво предлагающие зацепиться за них руками ветки, выдержав братца, мерно двигающего булками прямо перед моими глазами, с обиженным всхлипом ломались в моих дрожащих ручонках. Восемьсот упомянутых метров чертова Хохотунчика я карабкалась чуть ли не со слезами на глазах, мысленно поминая ни разу не добрым словом шутника, давшего такое название этому отрезку пути.

Когда Арсений выдернул меня из густой тени тропы на божественно ровную, залитую солнцем полянку, я готова была расцеловать шелковистую травку, едва качающуюся перед моим носом. А что, на четвереньках это делать было удобно, да и шатало значительно меньше, чем на двух отказывающихся от дальнейших силовых нагрузок конечностях.

— Так на чем мы там остановились? — нет, ну ведь ненавижу его прямо сейчас! Он же опять даже не запыхался после такого безумного подъема. Хотя глаза уже лихорадочно поблескивают, и губы потрескались — явно температура начала подниматься. — Ты, помнится, хотела изначально поговорить о сегодняшней ночи, а пока мы обсудили только наш первый опыт. Не хочу сказать, что мне и тогда не понравилась, но второй раз несравненно лучше. Так что да, обсудить есть что.

— В смысле? — да все я понимала, только вот эта манера Арсения говорить о нашей близости так… обыденно и в то же время как о чем-то исключительном… вот как так у него выходит?

— В том смысле, что мне это представляется вполне себе ожидаемой закономерностью, — фыркнул Арсений, стрельнув на меня глазами. — Чем больше практики, тем круче результат.

— Ну, как мне кажется, тебе грех жаловаться на недостаточный объем практики или отсутствие желающих практиковаться с тобой. — А вот это уже был маневр уклонения в сторону, и, судя по усмешке Арсения, он прекрасно это понял.

— Гм… не стану спорить, — он вдруг нахмурился. — Но раз уж мы это обсуждаем, не скажешь, как с этим у тебя?

— Ты не можешь меня об этом спрашивать, — и без того молотящее сердце сделало в горле переворот.

— Почему?

— Потому что! — повторила я его недавний аргумент.

— Ладно, мне, собственно, на это наплевать. Нет дела до того, что было. Гораздо актуальнее, что будет теперь, — Арсений не стал продолжать и даже не смотрел на меня вопрошающе, он просто молча поднял меня с земли и настойчиво потянул по внезапно материализовавшейся в трех метрах от полянки колее. Неужели здесь уже ходит транспорт? Боже, если ты есть…

От меня не требовалось ответа прямо сейчас. Зато меня ставили в известность, что сделают это в скором времени. Готова ли я его дать? И если да, то будет ли он таким, который устроит Арсения? А каким он должен быть, чтобы удовлетворять меня?

Какое-то время шли молча, приостанавливаясь лишь для того, чтобы хлебнуть из грелки воды с противным привкусом резины. Но сейчас и это было за счастье. Продолжил разговор Арсений без всяких вступлений.

— Все это время меня интересовало, почему ты оказалась в тот вечер в баре, — он не продолжил «а потом и в моей постели», но это незримо повисло в воздухе.

— Хочешь сказать, что за эти годы ты так и не узнал? — закусила я губу.

— Я не слушаю и не собираю сплетен, а с самим Марком мы так и не общались. Как-то уж так вышло, что с твоим отъездом бодаться нам стало не из-за чего, а особого желания поболтать по душам так и не возникло.

Должна ли я рассказывать Арсению? Разве его это вообще касается? Ну, возможно и так, ведь как ни крути, он тоже оказался вовлечен в ту ситуацию.

— Я узнала… увидела Марка с Ольгой. В той самой квартире, что должна была стать нашим домом после свадьбы. И даже в той постели, где, видимо, должен был случиться мой первый раз. — Сказать было просто, горло не сжималось, и нигде внутри как раньше не появилось гулкого эха прежней боли.

— Мда-а-а, не зря у меня чесались руки каждый раз, как видел его с тобой.

— Странно слушать это… — я осеклась, не желая сейчас ляпнуть лишнее.

— От кого-то с моей репутацией, да, Васюнь?

Я промолчала, Арсений тоже, потому что сейчас любое слово могло нарушить хрупкий баланс между нами и испортить даже тот крошечный прогресс, которого мы каким-то чудом достигли.

— Знаешь, я, конечно, редкий засранец и эгоистичная скотина, но как только стал хоть что-то понимать в этой жизни, осознал, что лгать женщине — самое последнее дело. И не потому, что я такой, блин, честный и сознательный. Просто последствия полностью перекроют полученное таким путем удовольствие.

Мы прошли еще какое-то время, сопровождаемые только шелестом ветра в деревьях и звуками нашего дыхания. Если честно, то мне уже казалось, что конца и края не будет этому лесу. Ненавидела уже его до глубины души из-за того, что